Если есть потребность в комментариях или консультациях, есть какие-то предложения (для тех, у кого нет моей лички), можно писать на почту:
[email protected]
Ну и под таким же ником @abdulhalikoff меня можно найти в инстаграме и твиттере.
[email protected]
Ну и под таким же ником @abdulhalikoff меня можно найти в инстаграме и твиттере.
Abdulhalikoff pinned «Если есть потребность в комментариях или консультациях, есть какие-то предложения (для тех, у кого нет моей лички), можно писать на почту: [email protected] Ну и под таким же ником @abdulhalikoff меня можно найти в инстаграме и твиттере.»
Forwarded from Слово защите
«Если вопрос проще и быстрее решить у имама, он будет решён там»
Многие считают, что на Северном Кавказе российские законы часто заменяют правилами шариата. Так ли это на самом деле? Как работает исламское правосудие в России, и могут ли разные правовые системы благополучно уживаться в будущем?
В интервью «СЗ» юрист и социолог права Расул Абдулхаликов рассказывает о том, как в регионе сосуществуют официальное законодательство, нормы шариата и локальные традиции (адаты).
«Вы нигде не прочитаете, что первый шелтер для пострадавших от домашнего насилия женщин в Дагестане — шариатский. Что главную роль в борьбе с женским обрезанием сыграли именно молодые образованные мусульманские активисты. Хотя я понимаю, что читатель сейчас думает: «Да-да, что еще мог сказать дагестанский мужчина»?
Читать дальше: https://slovo-zashite.org/column/esli-vopros-proshche-i-bystree-reshit-u-imama-on-budet-reshen-tam
Многие считают, что на Северном Кавказе российские законы часто заменяют правилами шариата. Так ли это на самом деле? Как работает исламское правосудие в России, и могут ли разные правовые системы благополучно уживаться в будущем?
В интервью «СЗ» юрист и социолог права Расул Абдулхаликов рассказывает о том, как в регионе сосуществуют официальное законодательство, нормы шариата и локальные традиции (адаты).
«Вы нигде не прочитаете, что первый шелтер для пострадавших от домашнего насилия женщин в Дагестане — шариатский. Что главную роль в борьбе с женским обрезанием сыграли именно молодые образованные мусульманские активисты. Хотя я понимаю, что читатель сейчас думает: «Да-да, что еще мог сказать дагестанский мужчина»?
Читать дальше: https://slovo-zashite.org/column/esli-vopros-proshche-i-bystree-reshit-u-imama-on-budet-reshen-tam
Слово защите
«Если вопрос проще и быстрее решить у имама, он будет решён там»
Юрист и социолог права Расул Абдулхаликов о том, как работает исламское правосудие в России
Спасибо коллеге за приглашение на интервью [и за ещё множество бесед, которые у нас состоялись за время знакомства в alma mater и идейно предшествовали этому интервью].
Руководство Сургутского государственного университета отказало в предоставлении мусульманским студентам помещения для совершения молитв во внеурочное время. Отказ обоснован тем, что университет - светское учреждение.
В то же время в 2003 году в СурГУ была открыта кафедра теологии, активно рекламируемая местными православными ресурсами.
В 2017 году на территории СурГУ был открыт православный храм - часовня имени Святой великомученицы Татианы.
На фото можно видеть размеры храма на фоне университетского корпуса.
Вероятно, руководство СурГУ не в курсе того, что такое светскость и религиозное равенство.
П.С. Более 10% населения ХМАО являются мусульманами.
П.П.С. Как уже говорил в разных текстах и выступлениях, есть разные политики в сфере образования, связанные с религиозными правами и интересами обучающихся и сотрудников. Но постсоветские российские образовательные учреждения систематически наступают на грабли неравенства и ксенофобии.
В то же время в 2003 году в СурГУ была открыта кафедра теологии, активно рекламируемая местными православными ресурсами.
В 2017 году на территории СурГУ был открыт православный храм - часовня имени Святой великомученицы Татианы.
На фото можно видеть размеры храма на фоне университетского корпуса.
Вероятно, руководство СурГУ не в курсе того, что такое светскость и религиозное равенство.
П.С. Более 10% населения ХМАО являются мусульманами.
П.П.С. Как уже говорил в разных текстах и выступлениях, есть разные политики в сфере образования, связанные с религиозными правами и интересами обучающихся и сотрудников. Но постсоветские российские образовательные учреждения систематически наступают на грабли неравенства и ксенофобии.
В Европейском вчера состоялась лекция историка Павла Шаблея «Суфизм, империя и информационная паника в Казахской степи в середине 19 века», что было замечательно, скажу честно.
Павел Шаблей вместе с Паоло Сартори на примере уголовного преследования Мухаммада Шарифа Мансурова исследовали работу колониальной бюрократии, её политические, информационные, инфраструктурные, ресурсные и другие параметры на тот период. Мансурова обвиняли в попытке организации крупного антироссийского восстания. Мансуров не имел ни подобного влияния, ни ресурсов, но эхо Шамиля на Северном Кавказе и Абд-Эль-Кадира в Алжире было сильно и в этом регионе (тем более, что недостатка в восстаниях и проблемах на границе здесь не было). В лекции было хорошо раскрыто как шёл этот уголовный процесс и чем он завершился (на фоне первоначальных обвинений - ничем, так как Петербург не устроила очевидная даже им фабрикация угрозы).
Впереди выход книги, где всё будет подробно описано.
Для исследователей правового плюрализма в регионах Центральной Азии XIX века работы Сартори и Шаблея хороши не только своей эмпирической насыщенностью в вопросах [не]права и [не]функционирования государственных институтов, но и исследовательской рамкой и выводами. Как и Бобровников и Кемпер на материале Северного Кавказа эта пара исследователей на среднеазиатском материале показывает проблематику адата, проблемы его восприятия и сложность различения официально декларируемой кодификации адатов от конструирования их массива в судебно-административных целях. Последнее заметно ещё по выявлению влияния разных групп акторов на эту работу и результаты: гражданских служащих, исследователей, военных, провластных имамов/мулл и пр.
В общем, лекция отличная, ждём книгу. Интересна она будет не только интересующимся Казахской степью.
Павел Шаблей вместе с Паоло Сартори на примере уголовного преследования Мухаммада Шарифа Мансурова исследовали работу колониальной бюрократии, её политические, информационные, инфраструктурные, ресурсные и другие параметры на тот период. Мансурова обвиняли в попытке организации крупного антироссийского восстания. Мансуров не имел ни подобного влияния, ни ресурсов, но эхо Шамиля на Северном Кавказе и Абд-Эль-Кадира в Алжире было сильно и в этом регионе (тем более, что недостатка в восстаниях и проблемах на границе здесь не было). В лекции было хорошо раскрыто как шёл этот уголовный процесс и чем он завершился (на фоне первоначальных обвинений - ничем, так как Петербург не устроила очевидная даже им фабрикация угрозы).
Впереди выход книги, где всё будет подробно описано.
Для исследователей правового плюрализма в регионах Центральной Азии XIX века работы Сартори и Шаблея хороши не только своей эмпирической насыщенностью в вопросах [не]права и [не]функционирования государственных институтов, но и исследовательской рамкой и выводами. Как и Бобровников и Кемпер на материале Северного Кавказа эта пара исследователей на среднеазиатском материале показывает проблематику адата, проблемы его восприятия и сложность различения официально декларируемой кодификации адатов от конструирования их массива в судебно-административных целях. Последнее заметно ещё по выявлению влияния разных групп акторов на эту работу и результаты: гражданских служащих, исследователей, военных, провластных имамов/мулл и пр.
В общем, лекция отличная, ждём книгу. Интересна она будет не только интересующимся Казахской степью.
Forwarded from Sid[æ]mon
Мальчик: хочет такое же фото на фоне книжных полок, как у @abdulhalikoff.
Мужчина: распознает оммаж Жоржу Дюмезилю и листает ленту дальше.
Мужчина: распознает оммаж Жоржу Дюмезилю и листает ленту дальше.
Прочитал текст Соглашения между Абхазией и Россией об инвестиционных проектах российского бизнеса на территории Абхазии, который привёл к политической буре в Сухуме.
Текст так юридически красноречив, что экспертиза в политической жизни Абхазии вам может потребоваться только для деталей и оттенков вроде, например, погружения в процессы политической мобилизации и характеристики участвующих групповых акторов. Чем, собственно, могут быть люди недовольны очевидно из текста.
Сами по себе инвестиционные соглашения, которые предусматривают доступ к тем или иным ресурсам, льготы, временные юридические иммунитеты и пр. вещь распространённая. Но в данном случае мы видим не соглашение, которое фиксирует сбалансированные права, обязанности, интересы и пределы деятельности двух сторон, а очевидную попытку юридического оформления такого хорошо всем известного явления, как экономический колониализм. Текст даже можно ставить в один ряд с современными китайско-африканскими договорами или британо-османскими, голландско-китайскими, британо-индийскими и иными соглашениями XVIII - XIX веков.
Основные положения соглашения выглядят так:
В статье 4 установлен фактически заявительный режим для включения российского инвестора в реестр, предусмотренный соглашением. Для Абхазии не прописано прямое право в отказе российскому инвестору, кроме как по формальным основаниям.
В статье 5 прописаны права и обязанности сторон. Так, у Абхазии прописано 12 пунктов обязательств (включая "иные обязательства") и целых 1 право - спрашивать у российских компаний чем они занимаются. При этом среди обязательств со стороны Абхазии обязанность предоставлять в пользованием инвесторам земельные участки, обязанность предоставления квот на ввоз рабочей силы, освобождать от уплаты таможенных пошлин, освобождать от уплаты ряда налогов на 8 лет, фиксация привилегий российских компаний по сравнению с местными в части технической инфраструктуры и коммуникаций, предоставление права закладывать объекты инвестиций и пр.
Статья 7 фиксирует юридические иммунитеты и льготы для российских компаний на случай изменения законодательства Абхазии на всё время их пребывания в Реестре. Сами по себе подобные иммунитеты и льготы регулярно используются при крупных инвестпроектах, в том числе международных. Но конкретно этот список больше напоминает возможность паразитирования на ресурсах Абхазии без учета интересов населения, экономики, правительства Абхазии.
Статья 8 посвящена тому, как Абхазия должна возмещать реальный ущерб, который может быть причинен российскому бизнесу. Как российские инвесторы должны возмещать потенциальный ущерб, причиненный контрагентам в Абхазии, в соглашении прописать не потрудились.
Порог вхождения для российского бизнеса в соглашении - не менее 2 миллиардов рублей. Это почти 3% ВВП Абхазии. Предоставление крупному бизнесу таких юридического иммунитетов и неравного с местным бизнесом статуса - это прямые и очевидные риски социально-экономической дестабилизации и потери либо ограничения экономической, политической, правовой субъектности. Какая-либо выгода для региона от эфемерных инвестпроектов иллюзорна и не конкретна, а потенциальные негативные последствия, а тем более страхи таковых, конкретны, измеримы и легко воспроизводимы.
Текст так юридически красноречив, что экспертиза в политической жизни Абхазии вам может потребоваться только для деталей и оттенков вроде, например, погружения в процессы политической мобилизации и характеристики участвующих групповых акторов. Чем, собственно, могут быть люди недовольны очевидно из текста.
Сами по себе инвестиционные соглашения, которые предусматривают доступ к тем или иным ресурсам, льготы, временные юридические иммунитеты и пр. вещь распространённая. Но в данном случае мы видим не соглашение, которое фиксирует сбалансированные права, обязанности, интересы и пределы деятельности двух сторон, а очевидную попытку юридического оформления такого хорошо всем известного явления, как экономический колониализм. Текст даже можно ставить в один ряд с современными китайско-африканскими договорами или британо-османскими, голландско-китайскими, британо-индийскими и иными соглашениями XVIII - XIX веков.
Основные положения соглашения выглядят так:
В статье 4 установлен фактически заявительный режим для включения российского инвестора в реестр, предусмотренный соглашением. Для Абхазии не прописано прямое право в отказе российскому инвестору, кроме как по формальным основаниям.
В статье 5 прописаны права и обязанности сторон. Так, у Абхазии прописано 12 пунктов обязательств (включая "иные обязательства") и целых 1 право - спрашивать у российских компаний чем они занимаются. При этом среди обязательств со стороны Абхазии обязанность предоставлять в пользованием инвесторам земельные участки, обязанность предоставления квот на ввоз рабочей силы, освобождать от уплаты таможенных пошлин, освобождать от уплаты ряда налогов на 8 лет, фиксация привилегий российских компаний по сравнению с местными в части технической инфраструктуры и коммуникаций, предоставление права закладывать объекты инвестиций и пр.
Статья 7 фиксирует юридические иммунитеты и льготы для российских компаний на случай изменения законодательства Абхазии на всё время их пребывания в Реестре. Сами по себе подобные иммунитеты и льготы регулярно используются при крупных инвестпроектах, в том числе международных. Но конкретно этот список больше напоминает возможность паразитирования на ресурсах Абхазии без учета интересов населения, экономики, правительства Абхазии.
Статья 8 посвящена тому, как Абхазия должна возмещать реальный ущерб, который может быть причинен российскому бизнесу. Как российские инвесторы должны возмещать потенциальный ущерб, причиненный контрагентам в Абхазии, в соглашении прописать не потрудились.
Порог вхождения для российского бизнеса в соглашении - не менее 2 миллиардов рублей. Это почти 3% ВВП Абхазии. Предоставление крупному бизнесу таких юридического иммунитетов и неравного с местным бизнесом статуса - это прямые и очевидные риски социально-экономической дестабилизации и потери либо ограничения экономической, политической, правовой субъектности. Какая-либо выгода для региона от эфемерных инвестпроектов иллюзорна и не конкретна, а потенциальные негативные последствия, а тем более страхи таковых, конкретны, измеримы и легко воспроизводимы.
Второй день конференции "Память и конфессии", организованной Центром изучения культурной и символической политики ЕУСПб, вышел очень бодрым. Состоялась отдельная и классная секция по практикам памяти, связанным с исламом. Был рад пообщаться со всеми её спикерами.
Историк Владимир Бобровников (ИВ РАН, ИКВиА НИУ ВШЭ) выступил с докладом о ряде дагестанских кейсов, связанных с локальными или общереспубликанскими коммеморативными практиками (от Агач-Аула до Ахульго).
Социолог Данис Гараев (ФНЦ ПМИ, институт Марджани), рассказал об "Изге Болгар җыены" - принятии ислама Волжской Булгарией и современном сакральном пространстве, связанном с этим событием. Данис недавно завёл канал с широкой востоковедческой тематикой, рекомендую.
Познакомились с Евгенией Горюшиной из ЦСИ НИУ ВШЭ, рассказавшей об исследованиях ислама в чеченских коммеморативных практиках. И у неё тоже есть канал, связанный с исследованиями и полевыми заметками в Чечне.
В общем, было интересно, лампово, насыщенно.
Остальные доклады тоже не менее интересны, всё доступно в программе.
Историк Владимир Бобровников (ИВ РАН, ИКВиА НИУ ВШЭ) выступил с докладом о ряде дагестанских кейсов, связанных с локальными или общереспубликанскими коммеморативными практиками (от Агач-Аула до Ахульго).
Социолог Данис Гараев (ФНЦ ПМИ, институт Марджани), рассказал об "Изге Болгар җыены" - принятии ислама Волжской Булгарией и современном сакральном пространстве, связанном с этим событием. Данис недавно завёл канал с широкой востоковедческой тематикой, рекомендую.
Познакомились с Евгенией Горюшиной из ЦСИ НИУ ВШЭ, рассказавшей об исследованиях ислама в чеченских коммеморативных практиках. И у неё тоже есть канал, связанный с исследованиями и полевыми заметками в Чечне.
В общем, было интересно, лампово, насыщенно.
Остальные доклады тоже не менее интересны, всё доступно в программе.