​ВЕЗДЕ ХОРОШО.
💬— Второй раз меня сбили под Замбровом. Мы работали по их танкам. Как всегда: три-четыре захода для бомбометания, а потом огонь из пушек и пулеметов. Выбираешь цель и бьешь по трассе. У танка усиленная броня боковая. Он защищен от наземной артиллерии. А сверху и сзади, как правило, слабая. Смотришь, пошла твоя трасса, начала буровить землю, но снаряды рвутся с недолетом. Идешь, идешь, подводишь трассу к танку и накрываешь его. На вираже оглянешься на секунду — горит крестник.
Во время очередной атаки мне в двигатель попал снаряд из «Эрликона». Не разрывной — бронебойный. Мотор сразу задымил, потом загорелся. Я быстро развернулся в сторону своей территории. Самолет еще слушался руля. До аэродрома недалеко. До наших траншей поближе. Километра два — и вот она, наша пехота. Тяну. Внизу лес, сплошной лес. Нет, не дотяну. Скорость падает, высота тоже. Лес не кончается. Черт бы его побрал. В «летной школе нас учили так: при вынужденной посадке на лесной массив верхушки деревьев принимать за поверхность земли…
А у них лес не то что у нас: растет рядами, ровными-ровными. Посадки. Моя «сигара» с двигателем и пошла между двух рядов. Плоскости сразу обрубило деревьями. Центроплан отлетел. В нашем лесу так не получилось бы. В нашем падал бы по-другому. Деревья мелькают. Лечу. Ударился. При ударе о землю выскочило лобовое бронестекло. Толстое, пуленепробиваемое, тяжелое. Выскочило и задело мне по голове. Стрелка привалило деревом. Деревьев мы все же нарубили порядком.
Тут же прибежали пехотинцы. Ох, молодцы ребята, наша славная пехота! Скольким летчикам они спасли жизнь! Мы только упали, а они уже тут. Вытащили нас. Положили. Хорошо, что самолет не взорвался. Пламя сбило, погасило во время падения, когда мы шумели по ветвям деревьев. Стрелок очухался раньше
«меня. Мне кожу срезало на лбу и задрало. Стрелок на меня смотрит и говорит испуганно: «Командир, у тебя мозги видны!» Вот дурило. И меня перепугал.
Пехотинцы отнесли меня в свой госпиталь. Перевязали. Сутки я спал. Выходили меня пехотинцы. А вскоре я вернулся в полк.
Хорошая война у летчиков! То у танкистов погостил, то у пехотинцев. Все тебе рады, все стараются угостить.
Не завидовали мы нашей пехоте, видели, как они поднимаются под огнем. Думали: не дай бог воевать в пехоте. Не завидовали и танкистам, видели, — как гонят наши «тридцатьчетверки» от прямых попаданий противотанковой артиллерии и думали: хорошо, что мы не танкисты. А они и пехота, и танкисты, видать, смотрели, как мы через их позиции к немцам мотаемся, какие битые-перебитые возвращаемся, как падаем, не дотянув даже до своих траншей, и тоже думали: хорошо, что мы не летчики…
Так что на войне везде хорошо было.

💭 воспоминания лейтенанта Романова

📕Поколение Победителей

8 мая 1946 года за совершенный подвиг при водружении Знамени Победы над Рейхстагом младшему сержанту Кантарии Мелитону Варламовичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" .


📕Поколение Победителей

​💬...А может, он еще бомбить будет? Может, кто-нибудь напутал? Не два, а три раза… Бывает, что напутают. Или летчик забудет. Давай-ка, мол, сброшу еще, чтоб противнику веселее было…
Переползаю дно оврага. Цепляюсь за куст. Подымаюсь по противоположному склону. Не напороться бы… Правда, Чумак говорил, что окопы их только за кустами начинаются. Справа хрустят ветки – кустарник сухой. Неосторожный все-таки народ.
Ползу. Все выше и выше. Стараюсь не дышать. Зачем – не знаю. Как будто кто-нибудь услышит мое дыхание. Прямо передо мной звезда, большая, яркая, немигающая. Вифлеемская звезда. Я ползу прямо на нее.
И вдруг-"трах-тах-тах-тах…» над самым ухом. Я вдавливаюсь в землю. Мне кажется, что я даже чувствую ветер от пуль. Откуда же этот пулемет взялся?
Приподымаю голову: Ничего не разберешь… Что-то темнеет… Кругом тишина. Ни хруста, ни шороха. «Кукурузник» уже где-то за спиной. Сейчас немцы начнут передний край освещать.
Хочется чихнуть. Изо всех сил сжимаю нос пальцами. Тру переносицу. Ползу дальше. Кустарник уже позади. Сейчас будут окопы. Немецкие окопы. Еще пять, еще десять метров. Ничего нет. Я ползу осторожно, щупая перед собой рукой. Немцы любят случайные мины разбрасывать. Откуда-то, точно из-под земли, доносятся звуки фокстрота – саксофон, рояль и еще что-то, не пойму что.
«Трах-тах-тах-тах…»
Опять пулемет. Но уже сзади. Что за чертовщина? Неужели пролез? Сдавленный крик. Выстрел. Опять пулемет. Началось.

Я бросаю гранату наугад вперед, во что-то чернеющее. Бросаюсь рывком. Чувствую каждую мышцу в своем теле, каждый нерв. Мелькают в темноте, точно всполохнутые птицы, фигуры. Отдельные вскрики, глухие удары, выстрелы, матерщина сквозь зубы. Траншея. Осыпающаяся земля. Путаются под ногами пулеметные ленты. Что-то мягкое, теплое, липкое… Что-то вырастает перед тобой. Исчезает…
Ночной бой. Самый сложный вид боя. Бой одиночек. Боец здесь все. Власть его неограниченна. Инициатива, смелость, инстинкт, чутье, находчивость – вот что решает исход. Здесь нет массового, самозабвенного азарта дневной атаки. Нет чувства локтя. Нет «ура», облегчающего, все закрывающего, возбуждающего «ура». Нет зеленых шинелей. Нет касок и пилоток с маленькими мишенями кокард на лбу. Нет кругозора. И пути назад нет. Неизвестно, где перед, где зад.
Конца боя не видишь, его чувствуешь. Потом трудно что-либо вспомнить. Нельзя описать ночной бой или рассказать о нем. Наутро находишь на себе ссадины, синяки, кровь. Но тогда ничего этого нет. Есть траншея… заворот… кто-то… удар… выстрел… гашетка под пальцем, приклад… шаг назад, опять удар. Потом тишина.
Кто это? Свой… Где наши? Пошли. Стой!.. Наш, наш, чего орешь…
Неужели заняли сопку? Не может быть. С какой же стороны немцы? Куда они делись? Мы с той стороны ползли. Где Карнаухов?
– Карнаухов! Карнаухов!
– А они там – впереди.
– Где?
– Там, у пулемета.
Где-то далеко впереди строчит уже наш пулемет.

📚 В. Некрасов

«В окопах Сталинграда»

Прямо в окопы отцам и сыновьям родственники носили продовольствие, теплую одежду. В окопах на окраине родного города туляки так же, как и до войны, пили чай из самоваров.

📕Поколение Победителей

💬В боях мне приходилось не раз бывать, но таких как Сталинградский, отродясь не видывал и по рассказам не слыхивал. Вступили мы в бой перед самым городом. Немцы на нас лезли, как муравьи на муравейник, а жалить они нас стали чем попало. В первый день боев пустили они самолетов столько, что от одного вида мурашки по телу бегали, а как начали бомбы сбрасывать, так мы подумали, сравняют всю землю с берегами Волги. Мало что бомбы кидали, так они для пристрастки наделали в бочках и в рельсах дыры и свысока сбрасывали. Воздух от свиста бочек и рельсов таким голосом завывал, будто вот-вот свет весь перевернется. А стукнут эти железки о землю, видишь — ерунда. Немец, он хитер на выдумку. Только выдумками ихними маленьких детей запугивать. Да и самолеты сделают новый заход, спустят бомбы, а потом лазят над нашими и ныряют то вниз, то вверх. Сирены свои заведут и тоже стращают. Ну, кто пороху не нюхал, тому в первый раз страшновато. А нам сразу немецкие премудрости командиры объяснили, так мы на их холостые ныряния — ноль внимания. Один раз до того они над нами доныряли, что наши ястребки двух таких сняли, и до земли одни кусочки долетели.
Но как-никак, те, которые бомбы сбрасывали, кое-какой урон нашим приносили. Первое время мы по ним не били, все на зенитки надеялись да на истребителей. А потом видим, одним им не одолеть налетов немчуры, и стали мы ПТР пристраивать, винтовки, пулеметы и тоже начали от стервятников отгрызаться. Вот видим, летит их стая, и вытянулись они гуськом по одному, — значит, скоро в пике пойдут. Ждем. Ждать долго не пришлось, заскользили самолеты один за другим вниз прямо на наши окопы. Откуда-то со стороны опередили нас зенитки, и мы вместе давай бить по коршунам. Бомбы засвистели, которые уже рваться начали, осколки понеслись, но мы в горячке ничего не замечали, а бьем да бьем. Немцы будто тоже нас не замечают и продолжают идти в пике. Ну, думаем, разбойники проклятые, врете, заметите, — и тут один ихний закувыркался, задымился и наземь с треском грохнулся. Мой первый номер пулеметчик засмеялся и говорит:
— Ловко я его смазал, давай другую ленту.

📚отрывок из книги

«войны кровавые цветы»

Марта Анатольевна Бонжус. На фронте с 1941 года. В возрасте 17 лет, уже сражалась в прославленной 260 - й бригаде морской пехоты КБФ. Старший краснофлотец, медсестра. Воевала в 1941 году под Стрельной, Отличилась в десанте на острова Бьеркского архипелага и в последних боях 1945 года в десанте на косу Фрише - Нерунг. Награждена медалью «За оборону Ленинграда», Орденом Отечественной войны II степени, Орденом Боевого Красного Знамени.

Москва Кремль. Сталин -Жуков.

💬Затем он подошел к письменному столу, перелистал какие-то бумаги и достал письмо.
– Вот, прочтите.
Письмо было от одного из иностранных доброжелателей. В нем сообщалось о закулисных переговорах гитлеровских агентов с официальными представителями союзников, из которых становилось ясно, что немцы предлагали союзникам прекратить борьбу против них, если они согласятся на сепаратный мир на любых условиях.

💭из мемуаров маршала Жукова

Военкор, под обстрелом, с первой волной десанта высадился на крымскую землю, десантники понесли большие потери, не все высадочные средства достигли берега, и, внезапно оказалось, что из офицеров на берегу оказался майор Борзенко.

Он принял командование над морскими пехотинцами и возглавил атаку на немецкие позиции. При этом, не забывая и о своём профессиональном долге, вбежав в первый попавшийся дом, он в несколько минут написал первую корреспонденцию в 50 строк, упомянув в ней отличившихся в момент высадки, и, завернув корреспонденцию в водонепроницаемую упаковку, передал её связному для доставки в Тамань, в редакцию «Знамени Родины». А через несколько часов печатный орган 18-й армии поведал всем: «Наши войска ворвались в Крым!». Так была озаглавлена статья героя «Огненной земли», фронтового корреспондента С. А. Борзенко.

1.11.1943

📕история Великой Отечественной войны