КОМИССАР.
Емельян Лисичкин
Преследуя противника, первая гвардейская армия своим 4-м стрелковым корпусом окружила у села Арбузовки (Алексеево-Лозовского сельсовета) четыре итальянских дивизии. С ними попали в «котел» части и подразделения эс-эс гитлеровской Германии.
Главную роль по разгрому окруженного противника играла 35-я гвардейская стрелковая дивизия, поскольку она была самой полнокровной, самой боеспособной, ибо шла пока во втором эшелоне.
Всю неделю, ни днем ни ночью не затихал гул орудий и ожесточенные бои с окруженными. Командир корпуса генерал Гаген и командиры дивизий старались определить, не начинается ли агония окруженных частей. Данные разведки, опрос пленных, изучение характера боев показывали, что дисциплина вражеских солдат расшаталась: они неохотно исполняли приказы или совсем не исполняли. Эсэсовцы таких расстреливали, но дисциплину восстановить не удалось. Количество сдававшихся в плен увеличивалось.
Все мы, от командира дивизии до самого младшего офицера штаба, обязаны были бывать там, где шли особо трудные бои и поэтому, когда полковой комиссар Лисичкин отправился на передовую, никто не обратил особого внимания.
Штаб дивизии, политотдел продолжали интенсивную работу, и вдруг под окнами дома, где находился политотдел, послышалась громкая, тысячеголосая песня. Я кинулся к окну и замер: шла и пела большая колонна итальянских солдат!
Не поняв, в чем дело, я и приехавший к нам заместитель командира корпуса генерал Колчигин выскочили из дома. Колонна остановилась, повернулась направо, и полковой комиссар Лисичкин доложил генералу:
—Товарищ генерал, гвардии полковой комиссар Лисичкин уговорил тысячу триста солдат и офицеров противника сдаться в плен...
Генерал кивнул мне:
—Вы, начальник политотдела, распорядитесь сейчас же отправить пленных в штаб корпуса. Ясно?
Я выполнил приказание и вернулся в дом. Лисичкин разговаривая с генералом о том, что моральный дух противника сломлен и теперь надо еще энергичнее действовать. И тут же сказал мне:
—Ты, Михаил Иванович, командуй, а я опять на передовую!
И не дав мне открыть рта, торопливо вышел. Генерал Колчигин проговорил:
—Ну и смел! Поехал на передовую, да случайно проскочил к итальянцам. Между дивизиями оказался незанятый стык. Я уж комдивам за это дело...
Так вот комиссар вкатил к итальянцам но не растерялся! Представительный, высокий, внушительный, волевой, он вышел из машины как победитель и вскинул руку: «Кто умеет говорить по-русски?». Поднялись семь человек. Лисичкин к ним: «Приказываю перевести солдатам и офицерам мои слова! «Солдаты, вы находитесь в таком «котле», из которого только две дороги: смерть или плен. Сами решайте, как поступить но советское командование мажет сохранить вам жизнь, обеспечить питание, лечение и по окончании войны возвращение на родину. Желающие остаться живыми, кладите вот сюда оружие, стройтесь в колонну по четыре и пойдёте за мной с песней!».
Генерал покачал седой головой:
— И итальянцы побросали оружие и построились в колонну …
💭 воспрминания М. Суетнова
Емельян Лисичкин
Преследуя противника, первая гвардейская армия своим 4-м стрелковым корпусом окружила у села Арбузовки (Алексеево-Лозовского сельсовета) четыре итальянских дивизии. С ними попали в «котел» части и подразделения эс-эс гитлеровской Германии.
Главную роль по разгрому окруженного противника играла 35-я гвардейская стрелковая дивизия, поскольку она была самой полнокровной, самой боеспособной, ибо шла пока во втором эшелоне.
Всю неделю, ни днем ни ночью не затихал гул орудий и ожесточенные бои с окруженными. Командир корпуса генерал Гаген и командиры дивизий старались определить, не начинается ли агония окруженных частей. Данные разведки, опрос пленных, изучение характера боев показывали, что дисциплина вражеских солдат расшаталась: они неохотно исполняли приказы или совсем не исполняли. Эсэсовцы таких расстреливали, но дисциплину восстановить не удалось. Количество сдававшихся в плен увеличивалось.
Все мы, от командира дивизии до самого младшего офицера штаба, обязаны были бывать там, где шли особо трудные бои и поэтому, когда полковой комиссар Лисичкин отправился на передовую, никто не обратил особого внимания.
Штаб дивизии, политотдел продолжали интенсивную работу, и вдруг под окнами дома, где находился политотдел, послышалась громкая, тысячеголосая песня. Я кинулся к окну и замер: шла и пела большая колонна итальянских солдат!
Не поняв, в чем дело, я и приехавший к нам заместитель командира корпуса генерал Колчигин выскочили из дома. Колонна остановилась, повернулась направо, и полковой комиссар Лисичкин доложил генералу:
—Товарищ генерал, гвардии полковой комиссар Лисичкин уговорил тысячу триста солдат и офицеров противника сдаться в плен...
Генерал кивнул мне:
—Вы, начальник политотдела, распорядитесь сейчас же отправить пленных в штаб корпуса. Ясно?
Я выполнил приказание и вернулся в дом. Лисичкин разговаривая с генералом о том, что моральный дух противника сломлен и теперь надо еще энергичнее действовать. И тут же сказал мне:
—Ты, Михаил Иванович, командуй, а я опять на передовую!
И не дав мне открыть рта, торопливо вышел. Генерал Колчигин проговорил:
—Ну и смел! Поехал на передовую, да случайно проскочил к итальянцам. Между дивизиями оказался незанятый стык. Я уж комдивам за это дело...
Так вот комиссар вкатил к итальянцам но не растерялся! Представительный, высокий, внушительный, волевой, он вышел из машины как победитель и вскинул руку: «Кто умеет говорить по-русски?». Поднялись семь человек. Лисичкин к ним: «Приказываю перевести солдатам и офицерам мои слова! «Солдаты, вы находитесь в таком «котле», из которого только две дороги: смерть или плен. Сами решайте, как поступить но советское командование мажет сохранить вам жизнь, обеспечить питание, лечение и по окончании войны возвращение на родину. Желающие остаться живыми, кладите вот сюда оружие, стройтесь в колонну по четыре и пойдёте за мной с песней!».
Генерал покачал седой головой:
— И итальянцы побросали оружие и построились в колонну …
💭 воспрминания М. Суетнова
Уроженец небольшого села под Старым Осколом (родился в 1902 году), ушёл на фронт добровольцем в июне 1941 года. Рядовой в стрелковом полку, такие как он погибали в начальном периоде войны сотнями тысяч. Зимой 1942 года был тяжело ранен, контужен, обморозил ноги. По состоянию здоровья вполне мог быть комиссован, но остался в действующей армии и продолжил воевать в качестве санитара.#Героивойны
Поколение Победителей
Поколение Победителей
💬Городской рубеж обороны Москвы, состоял из трех оборонительных полос: первой - по окраине города, вдоль Окружной железной дороги; второй - по Садовому кольцу и третьей - по Бульварному кольцу и Москве - реке с юга.
📕Поколение Победителей
📕Поколение Победителей
23 октября 1941 истребительные добровольческие батальоны были объединены в Тульский рабочий полк. Это была добровольческая часть в 1 500 человек. Многие ополченцы пришли в полк с винтовками, которые изготовили сами на заводе.
📕Поколение Победителей
📕Поколение Победителей
Урок мотивации от Сталина
Однажды, Иосиф Виссарионович собрал в своем кабинете всех директоров спичечных фабрик. На то время в союзе таких фабрик было немного, но раскиданы они были по всей территории, и многим было добираться очень далеко. Когда все собрались, Сталин достал из ящика любимую трубку набил её табаком и взял коробок спичек. Чиркнул спичкой, попытался прикурить, спичка потухла. Взял другой коробок, достал спичку, чирк — та же самая история. Третий коробок — поломалась спичка. И только на седьмой раз ему удалось прикурить.
Затянувшись и выдохнув табачный дым, Сталин спросил: «Вопросы есть?». В кабинете стояла гробовая тишина. «Раз нет, тогда все свободны»
После этой встречи, спичками занимались лучшие химики и технологи. Через пару месяцев была разработана специальная пропитка для древесины и советские спички стали самыми надежными спичками в мире.#rare
Однажды, Иосиф Виссарионович собрал в своем кабинете всех директоров спичечных фабрик. На то время в союзе таких фабрик было немного, но раскиданы они были по всей территории, и многим было добираться очень далеко. Когда все собрались, Сталин достал из ящика любимую трубку набил её табаком и взял коробок спичек. Чиркнул спичкой, попытался прикурить, спичка потухла. Взял другой коробок, достал спичку, чирк — та же самая история. Третий коробок — поломалась спичка. И только на седьмой раз ему удалось прикурить.
Затянувшись и выдохнув табачный дым, Сталин спросил: «Вопросы есть?». В кабинете стояла гробовая тишина. «Раз нет, тогда все свободны»
После этой встречи, спичками занимались лучшие химики и технологи. Через пару месяцев была разработана специальная пропитка для древесины и советские спички стали самыми надежными спичками в мире.#rare
КРОВАВЫЙ БЛИНДАЖ.
💬Смотрю, мой Петр Иванович своей ложкой крупу подхватывает, а мясо и жирную подливу под мой бок в котелке теснит.
— Что же ты, Петр Иванович, мясо не берешь?
— А у меня, Вася, настроение сегодня такое, — объяснил он явно неудачно. И чтобы окончательно замять разговор о мясе, заговорил ласково: — Ты вот что, Вася, попей чайку да усни хотя бы на часок, а то у тебя глаза покраснели, как у рака. А гвозди и фанеру я принес.
Привалившись спиной к куче свежего песку на дне траншеи, я снова уснул. Проснулся ночью и не поверил себе: Петр Иванович укутал меня, как ребенка, своей шинелью, под головой — вещевой мешок, ноги завернуты фуфайкой. Мне подумалось, что более мягкой и теплой постели не найти сейчас во всем Сталинграде.
— Петр Иванович, ты же замерз в одной-то гимнастерке! Зачем ты...
— Я, Вася, не мерз, работой грелся.
Оказывается, пока я спал, он прокопал новый ход сообщения к блиндажу.
С рассветом на Мамаев курган налетели фашистские самолеты, стали сыпать мелкие мины и гранаты. В нашу траншею угодило не меньше трех десятков мин. Дым, пыль, тухлый запах взрывчатки... Еще не улегся черный шлейф от гранатной атаки с воздуха, как о бруствер наших траншей ударились первые мины крупного калибра.
По новому ходу сообщения мы перебрались в блиндаж: как-никак над головой два наката бревен.
От взрывов тяжелых снарядов блиндаж качался, как зыбка.
— Вот аспид проклятый, нехристь басурманская, — то и дело повторял мой земляк.
— Петр Иванович, кого это ты так пушишь?
— Сам знаешь...
Продолжения фразы я не расслышал: возле блиндажа взорвалась не то бомба, не то снаряд. Выход завалило песком, светилась только небольшая щелочка.
— Ну, Петр Иванович, вставай, будем откапываться.
Оглушенный, он понял меня по жестам, а не по словам.
Как и следовало ожидать, после такой обработки гитлеровцы бросились в атаку. Но куда они устремились — нам не видно. Мы оказались закупоренными в «кровавом блиндаже». Работаем проворно, молча, потому что наверху слышен топот ног. Чьи там ноги, кто знает?! Петр Иванович разгребает песок огромными ладонями, как лопатой. До крови изодранные пальцы жжет, будто разгребаешь не песок, а горячие угли. Теперь надо посмотреть, что делается перед блиндажом. Мои глаза уперлись в широкую спину коричневого мундира. Офицер! Нет, ефрейтор с ручным пулеметом. Его плечи тряслись от коротких очередей.
Схватив автомат, я нажал на спусковой крючок, но забитый песком затвор отказал. От злости я готов был разбить автомат. Плечи пулеметчика снова затряслись. Я зубами выдернул чеку гранаты и швырнул ее под ноги пулеметчика. Петр Иванович уперся плечом в опорную стойку и ногами раздвинул выход. Я выскочил к убитому пулеметчику, схватил его пулемет. Тут же заметил еще одного мертвого гитлеровца с автоматом. Но куда стрелять? Кругом густая мгла от пыли и дыма. Лишь по пальбе можно определить, что бой идет в глубине нашей обороны. Значит, надо нанести удар с тыла!
Я возился с пулеметом, но открыть огонь не мог: не знал оружия врага. Тюрин рядом со мною бил из немецкого автомата. Заметив фашистского офицера, я бросил пулемет, схватил свою снайперку, выстрелил. Гитлеровец упал. Передернув затвор, я отыскивал новую цель. У Тюрина вышли патроны. Он отложил в сторону трофейный автомат, подполз к пулемету, повернул направо, налево, попробовал устойчивость, приложился, отвел рычаг назад, собачку опустил вниз и нажал спусковой крючок. Пулемет заработал, как часы.
Прорвавшиеся гитлеровцы оказались между двух огней. Они заметались, побежали в разные стороны. «Кровавый блиндаж» теперь сеял смерть в их рядах.
💭из воспоминаний В. Зайцева
💬Смотрю, мой Петр Иванович своей ложкой крупу подхватывает, а мясо и жирную подливу под мой бок в котелке теснит.
— Что же ты, Петр Иванович, мясо не берешь?
— А у меня, Вася, настроение сегодня такое, — объяснил он явно неудачно. И чтобы окончательно замять разговор о мясе, заговорил ласково: — Ты вот что, Вася, попей чайку да усни хотя бы на часок, а то у тебя глаза покраснели, как у рака. А гвозди и фанеру я принес.
Привалившись спиной к куче свежего песку на дне траншеи, я снова уснул. Проснулся ночью и не поверил себе: Петр Иванович укутал меня, как ребенка, своей шинелью, под головой — вещевой мешок, ноги завернуты фуфайкой. Мне подумалось, что более мягкой и теплой постели не найти сейчас во всем Сталинграде.
— Петр Иванович, ты же замерз в одной-то гимнастерке! Зачем ты...
— Я, Вася, не мерз, работой грелся.
Оказывается, пока я спал, он прокопал новый ход сообщения к блиндажу.
С рассветом на Мамаев курган налетели фашистские самолеты, стали сыпать мелкие мины и гранаты. В нашу траншею угодило не меньше трех десятков мин. Дым, пыль, тухлый запах взрывчатки... Еще не улегся черный шлейф от гранатной атаки с воздуха, как о бруствер наших траншей ударились первые мины крупного калибра.
По новому ходу сообщения мы перебрались в блиндаж: как-никак над головой два наката бревен.
От взрывов тяжелых снарядов блиндаж качался, как зыбка.
— Вот аспид проклятый, нехристь басурманская, — то и дело повторял мой земляк.
— Петр Иванович, кого это ты так пушишь?
— Сам знаешь...
Продолжения фразы я не расслышал: возле блиндажа взорвалась не то бомба, не то снаряд. Выход завалило песком, светилась только небольшая щелочка.
— Ну, Петр Иванович, вставай, будем откапываться.
Оглушенный, он понял меня по жестам, а не по словам.
Как и следовало ожидать, после такой обработки гитлеровцы бросились в атаку. Но куда они устремились — нам не видно. Мы оказались закупоренными в «кровавом блиндаже». Работаем проворно, молча, потому что наверху слышен топот ног. Чьи там ноги, кто знает?! Петр Иванович разгребает песок огромными ладонями, как лопатой. До крови изодранные пальцы жжет, будто разгребаешь не песок, а горячие угли. Теперь надо посмотреть, что делается перед блиндажом. Мои глаза уперлись в широкую спину коричневого мундира. Офицер! Нет, ефрейтор с ручным пулеметом. Его плечи тряслись от коротких очередей.
Схватив автомат, я нажал на спусковой крючок, но забитый песком затвор отказал. От злости я готов был разбить автомат. Плечи пулеметчика снова затряслись. Я зубами выдернул чеку гранаты и швырнул ее под ноги пулеметчика. Петр Иванович уперся плечом в опорную стойку и ногами раздвинул выход. Я выскочил к убитому пулеметчику, схватил его пулемет. Тут же заметил еще одного мертвого гитлеровца с автоматом. Но куда стрелять? Кругом густая мгла от пыли и дыма. Лишь по пальбе можно определить, что бой идет в глубине нашей обороны. Значит, надо нанести удар с тыла!
Я возился с пулеметом, но открыть огонь не мог: не знал оружия врага. Тюрин рядом со мною бил из немецкого автомата. Заметив фашистского офицера, я бросил пулемет, схватил свою снайперку, выстрелил. Гитлеровец упал. Передернув затвор, я отыскивал новую цель. У Тюрина вышли патроны. Он отложил в сторону трофейный автомат, подполз к пулемету, повернул направо, налево, попробовал устойчивость, приложился, отвел рычаг назад, собачку опустил вниз и нажал спусковой крючок. Пулемет заработал, как часы.
Прорвавшиеся гитлеровцы оказались между двух огней. Они заметались, побежали в разные стороны. «Кровавый блиндаж» теперь сеял смерть в их рядах.
💭из воспоминаний В. Зайцева
Любовь Орлова очень много гастролировала. Невозможно сосчитать, сколько концертов дала Любовь Петровна во время войны. Она выступала перед красноармейскими частями Закавказского военного округа. Баку, Нахичевань, Гори, Поти, Тбилиси, Ереван, Ленинакан, Новороссийск, Орджоникидзе, Грозный, Краснодар, Сталинград... Выступала перед артиллеристами и моряками, пехотинцами и мотористами, танкистами и летчиками, на береговых батареях, боевых кораблях и военных аэродромах. Не только перед фронтовиками — в тылу: на промышленных предприятиях, в колхозах, совхозах, часто перед ранеными — в госпиталях.
📕Поколение Победителей
📕Поколение Победителей
24 октября 1943 года. Южнее Речицы наши войска продолжали вести бои за расширение плацдарма на правом берегу Днепра и овладели рядом сильно укреплённых опорных пунктов. Противник оказывает ожесточённое сопротивление. На одном участке немцы в течение дня предприняли более двадцати контратак. Вражеские танки и пехота, поддержанные значительными силами авиации, неоднократно бросались на наши боевые порядки, но каждый раз несли огромные потери и откатывались назад. В этих боях противник потерял только убитыми не менее 1.500 солдат и офицеров. Уничтожено 14 танков, 12 орудий и 26 миномётов. Захвачены трофеи, среди которых 11 орудий и один полностью исправный танк. Взяты пленные.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Ржев был занят немецкими войсками 24 октября 1941 года. Освобождали город с января 1942 по март 1943 года. Бои подо Ржевом были одними из самых ожесточенных, группы фронтов одну за одной проводили наступательные операции, потери с обеих сторон были катастрофическими.#ВОВ
💬Немцы стремились к захвату Одессы уже давно. В служебном дневнике Гальдера за 18 июля, то есть больше чем за месяц до событий, о которых идет речь в дневнике, записано: "Согласно указанию фюрера теперь следует овладеть Одессой. Для выполнения задачи можно использовать только корпус Ганзена в составе двух германских и большого количества румынских дивизий".
В листовке румын, подписанной "командиром военного участка города Одессы" корпусным генералом А. Соном и разбросанной самолетами еще 13 августа, перед началом наступления на Одессу, говорилось: "Всем бойцам. Многочисленная румынская армия окружила город Одессу. Для того чтобы избавиться от «жидов и коммунистов, еще до начала штурма советую вам сдаться в плен".
Штурм, о котором шла речь в листовке, имел своей наивысшей точкой 20 21 августа. 22-го, когда мы ушли на тральщике в Одессу, и в следующие дни, когда мы были там, штурм еще продолжался, но, несмотря на ожесточенные бои, положение начинало стабилизироваться. Самая критическая точка развития событий осталась уже позади.
📚К. Симонов
В листовке румын, подписанной "командиром военного участка города Одессы" корпусным генералом А. Соном и разбросанной самолетами еще 13 августа, перед началом наступления на Одессу, говорилось: "Всем бойцам. Многочисленная румынская армия окружила город Одессу. Для того чтобы избавиться от «жидов и коммунистов, еще до начала штурма советую вам сдаться в плен".
Штурм, о котором шла речь в листовке, имел своей наивысшей точкой 20 21 августа. 22-го, когда мы ушли на тральщике в Одессу, и в следующие дни, когда мы были там, штурм еще продолжался, но, несмотря на ожесточенные бои, положение начинало стабилизироваться. Самая критическая точка развития событий осталась уже позади.
📚К. Симонов
«Разные дни войны»
Пулемет ДП установлен в переносном стрелковом щите, подобные средства защиты применялись при обороне Ленинграда, битве за Сталинград и других сражениях на Восточном фронте.#Фотоальбом
Соединения Северного Краснознамённого флота приступили к активным действиям на морском, а также приморском направлениях. Согласно плану операции, которому присвоили условное наименование «Вест»,подлодкам, торпедным катерам и эсминцам на морском направлении предстояло не допустить эвакуации германских войск морем. Уничтожать все плавсредства при их попытке уходить морским путем.
📕История Великой Отечественной войны
25.10.1944📕История Великой Отечественной войны
💬Вечером во время ужина к нашему столу подошел молоденький лейтенант в летной кожаной куртке. Спросил, не мы ли сегодня были на самолете СБ в районе Серпухов — Медынь — Мятлево? «Мы», — говорю я, а сам думаю: на особняка вроде не похож… Тогда он представился: «Младший лейтенант Женя Григорьев!» Так и сказал: «Женя Григорьев!» Попросил нас всех, весь экипаж, зайти в штаб истребительного полка и подтвердить, что он вел бой с немецким истребителем и сбил его. Мы все трое обняли его, нашего спасителя. Забыли про ужин. Пошли в штаб истребительного полка. Он был тут же, неподалеку. Написали рапорты: да, наблюдали воздушный бой, да, мессер задымил и завалился.
В августе 1942 года я неожиданно получил письмо от своего брата Виктора. Виктор воевал в штурмовой авиации.
Он писал, что недавно, мол, в своем полку встретил старшего лейтенанта Женю Григорьева, что тот рассказал ему о нашей встрече на аэродроме Дягилево. Витя намекнул в том письме, что находится в районе Сталинграда.
Это было первое и последнее письмо от него. Написано оно было наспех. Витя даже забыл впопыхах указать обратный адрес, номер полевой почты.
И вот в 1975 году, когда отмечалось 30-летие Победы, меня пригласили земляки на родину, в школу, где мы до войны учились. Моя родина - Россошь Воронежской области. И там, на родине, я встретил полковника Алексея Григорьевича Емельянова, бывшего «штурмовика. Он воевал с моим братом Виктором в одной эскадрилье. Он-то мне и рассказал, когда и как погиб брат: 28 ноября 1942 года на сталинградском участке фронта. Цель, по которой они работали, именовалась Питомник. Виктор повторил подвиг капитана Гастелло. О нем писали газеты.
Алексей Григорьевич рассказал, что да, действительно, их полк прикрывали истребители, и среди них был Женя Григорьев. Он всем запомнился постоянной жаждой летать и драться. Запомнился он и тем, что первым в истребительном полку погиб в воздушном бою над Сталинградом.
И я запомнил его. Они оба, брат Виктор и истребитель Женя Григорьев, в моей памяти рядом. Они мне оба братья.
💭 воспоминания лётчика Соколова
В августе 1942 года я неожиданно получил письмо от своего брата Виктора. Виктор воевал в штурмовой авиации.
Он писал, что недавно, мол, в своем полку встретил старшего лейтенанта Женю Григорьева, что тот рассказал ему о нашей встрече на аэродроме Дягилево. Витя намекнул в том письме, что находится в районе Сталинграда.
Это было первое и последнее письмо от него. Написано оно было наспех. Витя даже забыл впопыхах указать обратный адрес, номер полевой почты.
И вот в 1975 году, когда отмечалось 30-летие Победы, меня пригласили земляки на родину, в школу, где мы до войны учились. Моя родина - Россошь Воронежской области. И там, на родине, я встретил полковника Алексея Григорьевича Емельянова, бывшего «штурмовика. Он воевал с моим братом Виктором в одной эскадрилье. Он-то мне и рассказал, когда и как погиб брат: 28 ноября 1942 года на сталинградском участке фронта. Цель, по которой они работали, именовалась Питомник. Виктор повторил подвиг капитана Гастелло. О нем писали газеты.
Алексей Григорьевич рассказал, что да, действительно, их полк прикрывали истребители, и среди них был Женя Григорьев. Он всем запомнился постоянной жаждой летать и драться. Запомнился он и тем, что первым в истребительном полку погиб в воздушном бою над Сталинградом.
И я запомнил его. Они оба, брат Виктор и истребитель Женя Григорьев, в моей памяти рядом. Они мне оба братья.
💭 воспоминания лётчика Соколова
Михаил Кития.
Наши танкисты получили приказ прорвать оборону противника в районе завода имени Петрова. Неприятель встретил советские танки мощным заградительным огнём батарей. Но это не остановило гвардейцев. Они ворвались в расположение фашистов и начали уничтожать технику и живую силу.
Смело и решительно действовал экипаж младшего лейтенанта Михаила Кития. Огнём и гусеницами он уничтожил 8 орудий, 9 пулемётов и 3 дзота фашистов. .
Сея панику в рядах противника танк наскочил на мину и замер на месте. Тотчас восемь вражеских танков окружили подбитую машину. Михаилу Кития и его друзьям предложили сдаться в плен. Однако герои решили вступить в неравную схватку, но чести гвардейцев не опозорить.
Метким огнём они вывели из строя ещё три фашистских танка. Но загорелась и наша боевая машина. Фашисты были уверены в том, что теперь-то советские танкисты будут вынуждены открыть люк, а затем выйти из него с поднятыми руками. Михаилу Кития и его друзьям предложили сдаться в плен. Однако герои решили продолжить неравную схватку.
📷на фото: Замаскированный советский танк Т-34/76 из 206-го танкового батальона 90-й танковой бригады под Сталинградом. Стоит рядом с танком командир экипажа младший лейтенант Михаил Кития, награжденный 22 октября 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий Орденом Ленина. Командир танкового взвода Михаил Кития погиб в бою 25 октября 1942 года в районе совхоза «Горная Поляна».
Наши танкисты получили приказ прорвать оборону противника в районе завода имени Петрова. Неприятель встретил советские танки мощным заградительным огнём батарей. Но это не остановило гвардейцев. Они ворвались в расположение фашистов и начали уничтожать технику и живую силу.
Смело и решительно действовал экипаж младшего лейтенанта Михаила Кития. Огнём и гусеницами он уничтожил 8 орудий, 9 пулемётов и 3 дзота фашистов. .
Сея панику в рядах противника танк наскочил на мину и замер на месте. Тотчас восемь вражеских танков окружили подбитую машину. Михаилу Кития и его друзьям предложили сдаться в плен. Однако герои решили вступить в неравную схватку, но чести гвардейцев не опозорить.
Метким огнём они вывели из строя ещё три фашистских танка. Но загорелась и наша боевая машина. Фашисты были уверены в том, что теперь-то советские танкисты будут вынуждены открыть люк, а затем выйти из него с поднятыми руками. Михаилу Кития и его друзьям предложили сдаться в плен. Однако герои решили продолжить неравную схватку.
📷на фото: Замаскированный советский танк Т-34/76 из 206-го танкового батальона 90-й танковой бригады под Сталинградом. Стоит рядом с танком командир экипажа младший лейтенант Михаил Кития, награжденный 22 октября 1942 года за образцовое выполнение боевых заданий Орденом Ленина. Командир танкового взвода Михаил Кития погиб в бою 25 октября 1942 года в районе совхоза «Горная Поляна».
💬...«Кукурузник» опаздывает. Минут на десять. Они мне кажутся вечностью. В окопе курить нельзя. Просто не знаешь, чем заняться. Окопчик тесный. От неудобного положения млеют ноги. Никак не могут устроиться удобно. Рядом со мной боец, немолодой уже, сибиряк, грызет сухарь. Сегодня вместо хлеба опять выдали сухари. При свете ракет видно, как двигаются желваки на впалых небритых щеках.
Карнаухов на правом фланге. Здесь же командует командир взвода Сендецкий – не очень умный, но смелый паренек. На «Метизе» он неплохо отражал немцев. Был даже ранен, легко, правда, но в санчасть не пошел.
Сосед мой перестает хрустеть.
– Слышите?
– Что?
– Не «кукурузник» ли?
Со стороны Волги тарахтит. Очень далеко еще. Стараемся не дышать. Звук приближается. Да. Это наш. Летит прямо на нас. Лишь бы только сюда не высыпал. Между нами и немцами метров семьдесят – не больше. Может и в нас угодить. Говорят, они просто руками сбрасывают мины – обыкновенные минометные мины.
Звук приближается. Назойливый, какой-то домашний, совсем не военный… «Кукурузник», «русс-фанер»… В газетах его называют легкомоторный ночной бомбардировщик. Точно жук большущий
«гудит.
Есть такие монотонные ночные жуки – гудят, гудят, и никак их не увидишь.
«Кукурузник» уже над самой головой. Делает круг, уточняет, должно быть. Немцы начинают стрелять из-за кургана. Прожекторов нет, прожектором его не поймаешь, слишком низко.
Сейчас сбросит…
– Ну!
Можно подумать, что он нарочно испытывает наше терпение.
Майор звонил, что прилетит только один самолет. Бомбить будет два раза. Потом минут пять – десять покружится, чтобы дать нам возможность подползти.
«Кукурузник» делает второй круг. Мне кажется, что боец слышит, как у меня колотится сердце. До тошноты хочется курить. Будь я один, я сел бы на корточки и закурил.
«Кукурузник» сбрасывает бомбы. Они тарахтят, как хлопушки. Немножко высоко. Немецкие окопы ближе. Впрочем, там, кажется, пулеметы.
Еще один круг… Зажатый в зубах свисток сводит челюсти и нагоняет слюну. Такими свистками, похожими на свирель, футбольные судьи засекают голы.
«Кукурузник» опять сбрасывает. На этот раз по самым окопам. Мы прячем головы. Несколько осколков с характерным свистом проносятся над нашей щелью. Один долго жужжит над нами, точно шмель. Падает совсем рядом, на бруствер, между мной и бойцом. Он такой горячий, что его нельзя взять в руки. Маленький, зазубренный.
У меня почему-то мурашки пробегают по спине.
«Кукурузник» строчит из пулемета беглыми, короткими очередями, точно отплевываясь.
Пора…
Даю сигнал, чуть-чуть прикрывая рукой свисток. Прислушиваюсь. Слышно, как справа сыплются комья глины.
Возьмем или не возьмем? Нельзя не взять. Я помню глаза комдива, когда он сказал: «Ну, тогда возьмешь».
Снимаю с шеи автомат. Ползу вниз. Минное поле остается позади. Пушка. Она в стороне – метрах в двадцати. Левее меня еще трое бойцов. Они знают, что туда нельзя. Я их предупредил. Я их не вижу, слышу только, как ползут.
«Кукурузник» все еще кружится. Ракет нет. Немцы боятся себя выдать. Это хорошо.
А может, он еще бомбить будет? Может, кто-нибудь напутал? Не два, а три раза… Бывает, что напутают. Или летчик забудет. Давай-ка, мол, сброшу еще, чтоб противнику веселее было…
Переползаю дно оврага. Цепляюсь за куст. Подымаюсь по противоположному склону. Не напороться бы… Правда, Чумак говорил, что окопы их только за кустами начинаются. Справа хрустят ветки – кустарник сухой. Неосторожный все-таки народ.
📚 В. Некрасов
Карнаухов на правом фланге. Здесь же командует командир взвода Сендецкий – не очень умный, но смелый паренек. На «Метизе» он неплохо отражал немцев. Был даже ранен, легко, правда, но в санчасть не пошел.
Сосед мой перестает хрустеть.
– Слышите?
– Что?
– Не «кукурузник» ли?
Со стороны Волги тарахтит. Очень далеко еще. Стараемся не дышать. Звук приближается. Да. Это наш. Летит прямо на нас. Лишь бы только сюда не высыпал. Между нами и немцами метров семьдесят – не больше. Может и в нас угодить. Говорят, они просто руками сбрасывают мины – обыкновенные минометные мины.
Звук приближается. Назойливый, какой-то домашний, совсем не военный… «Кукурузник», «русс-фанер»… В газетах его называют легкомоторный ночной бомбардировщик. Точно жук большущий
«гудит.
Есть такие монотонные ночные жуки – гудят, гудят, и никак их не увидишь.
«Кукурузник» уже над самой головой. Делает круг, уточняет, должно быть. Немцы начинают стрелять из-за кургана. Прожекторов нет, прожектором его не поймаешь, слишком низко.
Сейчас сбросит…
– Ну!
Можно подумать, что он нарочно испытывает наше терпение.
Майор звонил, что прилетит только один самолет. Бомбить будет два раза. Потом минут пять – десять покружится, чтобы дать нам возможность подползти.
«Кукурузник» делает второй круг. Мне кажется, что боец слышит, как у меня колотится сердце. До тошноты хочется курить. Будь я один, я сел бы на корточки и закурил.
«Кукурузник» сбрасывает бомбы. Они тарахтят, как хлопушки. Немножко высоко. Немецкие окопы ближе. Впрочем, там, кажется, пулеметы.
Еще один круг… Зажатый в зубах свисток сводит челюсти и нагоняет слюну. Такими свистками, похожими на свирель, футбольные судьи засекают голы.
«Кукурузник» опять сбрасывает. На этот раз по самым окопам. Мы прячем головы. Несколько осколков с характерным свистом проносятся над нашей щелью. Один долго жужжит над нами, точно шмель. Падает совсем рядом, на бруствер, между мной и бойцом. Он такой горячий, что его нельзя взять в руки. Маленький, зазубренный.
У меня почему-то мурашки пробегают по спине.
«Кукурузник» строчит из пулемета беглыми, короткими очередями, точно отплевываясь.
Пора…
Даю сигнал, чуть-чуть прикрывая рукой свисток. Прислушиваюсь. Слышно, как справа сыплются комья глины.
Возьмем или не возьмем? Нельзя не взять. Я помню глаза комдива, когда он сказал: «Ну, тогда возьмешь».
Снимаю с шеи автомат. Ползу вниз. Минное поле остается позади. Пушка. Она в стороне – метрах в двадцати. Левее меня еще трое бойцов. Они знают, что туда нельзя. Я их предупредил. Я их не вижу, слышу только, как ползут.
«Кукурузник» все еще кружится. Ракет нет. Немцы боятся себя выдать. Это хорошо.
А может, он еще бомбить будет? Может, кто-нибудь напутал? Не два, а три раза… Бывает, что напутают. Или летчик забудет. Давай-ка, мол, сброшу еще, чтоб противнику веселее было…
Переползаю дно оврага. Цепляюсь за куст. Подымаюсь по противоположному склону. Не напороться бы… Правда, Чумак говорил, что окопы их только за кустами начинаются. Справа хрустят ветки – кустарник сухой. Неосторожный все-таки народ.
📚 В. Некрасов
«В окопах Сталинграда»
Особенно упорные бои происходили сегодня в 1943 за районный центр Запорожской области село Весёлое, которое обороняли крупные силы немцев. Сломив сопротивление противника, к исходу дня наши танкисты и пехотинцы штурмом заняли Весёлое. На подступах к селу и на его улицах остались сотни вражеских трупов. Взяты пленные.
В расчете я работал сноровисто. Люблю: работать так работать…
Оставили наши у оврага миномет. Немец — рукой подать. Мины, пули горохом рассыпаются. Надо спасать матчасть. Минометчик без миномета — пехотинец без винтовки. Какой же, прости господи, это вояка?!
Вызвали. Пошел. Пули — дзинь, дзинь, как пчелы. Подполз к миномету, зацепил веревкой, а сам — в овраг, и тяну. Вытянул. Пришли еще два бойца из расчета, подводу с грехом пополам по оврагу пригнали, взвалили на нее миномет. Спасли…
А потом попал я в шестую батарею. Старшиной там был Дорохов. Крикун — спасу нет. Добро не добро. Кричит, да и только. И так-то я его невзлюбил…
Под Васильевщиной батарея в переделку попала. Кто куда. А разве так полагается? На войне надо организованно все делать, чтоб дисциплина была, порядочек, отстреливаться…
И вот вижу, ногу по земле волочит. Пуля ему в ногу угодила. Просит:
— Помоги, Изотов, выбраться.
Старую обиду на войне грех вспоминать. Взвалил я старшину на спину, из сил выбился, но до санповозки дотащил…
Для меня что? Плох не плох, а все же свой человек — из одной армии, с одним врагом бьемся.
📚отрывок из книги
«
Оставили наши у оврага миномет. Немец — рукой подать. Мины, пули горохом рассыпаются. Надо спасать матчасть. Минометчик без миномета — пехотинец без винтовки. Какой же, прости господи, это вояка?!
Вызвали. Пошел. Пули — дзинь, дзинь, как пчелы. Подполз к миномету, зацепил веревкой, а сам — в овраг, и тяну. Вытянул. Пришли еще два бойца из расчета, подводу с грехом пополам по оврагу пригнали, взвалили на нее миномет. Спасли…
А потом попал я в шестую батарею. Старшиной там был Дорохов. Крикун — спасу нет. Добро не добро. Кричит, да и только. И так-то я его невзлюбил…
Под Васильевщиной батарея в переделку попала. Кто куда. А разве так полагается? На войне надо организованно все делать, чтоб дисциплина была, порядочек, отстреливаться…
И вот вижу, ногу по земле волочит. Пуля ему в ногу угодила. Просит:
— Помоги, Изотов, выбраться.
Старую обиду на войне грех вспоминать. Взвалил я старшину на спину, из сил выбился, но до санповозки дотащил…
Для меня что? Плох не плох, а все же свой человек — из одной армии, с одним врагом бьемся.
📚отрывок из книги
«
войны кровавые цветы»РЕЧНАЯ ФЛОТИЛИЯ.
соединения Пинской флотилии оказались на стыке двух крупных групп неприятельских армий – «Юг» и «Центр», наступавших вдоль берегов Припяти. Эта же река стала естественным рубежом и двух наших фронтов: Западного и Юго-Западного. Вместе с войсками отступала и флотилия. Сосредоточившись в Мозыре, корабли помогали переправлять сухопутные части через реку.
Из мемуаров адмирала Кузнецова
📕Поколение Победителей
соединения Пинской флотилии оказались на стыке двух крупных групп неприятельских армий – «Юг» и «Центр», наступавших вдоль берегов Припяти. Эта же река стала естественным рубежом и двух наших фронтов: Западного и Юго-Западного. Вместе с войсками отступала и флотилия. Сосредоточившись в Мозыре, корабли помогали переправлять сухопутные части через реку.
Из мемуаров адмирала Кузнецова
📕Поколение Победителей
💬Алексей Ефимович получил отпуск и отправился в Кировоградскую область, на хутор, где он вырос. На станции Долинская сел на попутную подводу. Был Мазуренко в летной куртке без погон. Ни чина, ни звания не определишь — молодой военный. Вроде не солдат, но кто — не поймешь. Старик повозочный в пути затеял с ним беседу.
— Немца живого не приходилось видеть?
— Приходилось, — равнодушно ответил Алексей Ефимович.
— А ты что, вроде моряк?
— Да, моряк. Морской летчик.
— Летчик? — с недоверием переспросил старик. — Так что ж, может, приходилось немца и сбивать?
— Да, бывало.
— А награждать не наградили? — заинтересовался возница. Наверное, подумал: если не наградили — значит, врет парень, а наградили, так пусть покажет хоть какую-нибудь медаль.
— Немного было, — улыбнулся Алексей Ефимович.
Но «немного» старика, видимо, не интересовало. Вдруг он спросил:
— А Героя Советского Союза видел?
— Видел.
— Интересно бы на Звезду поглядеть, — мечтательно проговорил старик. — Говорят, золотая?
— А вот посмотри!..
Алексей Ефимович распахнул куртку, и старик увидел ордена, покрывавшие его грудь, и две Золотые Звезды. Что тут с ним творилось, словами не передать. Даже лошадь остановил. Все ахал, никак в себя прийти не мог...
📕Из жизни Алексея Ефимовича Мазуренко
— Немца живого не приходилось видеть?
— Приходилось, — равнодушно ответил Алексей Ефимович.
— А ты что, вроде моряк?
— Да, моряк. Морской летчик.
— Летчик? — с недоверием переспросил старик. — Так что ж, может, приходилось немца и сбивать?
— Да, бывало.
— А награждать не наградили? — заинтересовался возница. Наверное, подумал: если не наградили — значит, врет парень, а наградили, так пусть покажет хоть какую-нибудь медаль.
— Немного было, — улыбнулся Алексей Ефимович.
Но «немного» старика, видимо, не интересовало. Вдруг он спросил:
— А Героя Советского Союза видел?
— Видел.
— Интересно бы на Звезду поглядеть, — мечтательно проговорил старик. — Говорят, золотая?
— А вот посмотри!..
Алексей Ефимович распахнул куртку, и старик увидел ордена, покрывавшие его грудь, и две Золотые Звезды. Что тут с ним творилось, словами не передать. Даже лошадь остановил. Все ахал, никак в себя прийти не мог...
📕Из жизни Алексея Ефимовича Мазуренко
Герой Советского Союза, летчик Виктор Талалихин, 27 октября 1941 года во главе шестерки истребителей, вылетел на прикрытие наземных войск в районе Подольска. Возле деревни Каменки он повел группу на штурм позиций противника. В это время из-за облаков на советские самолеты обрушились шесть вражеских истребителей «Мессершмитт-109». В ходе воздушного боя Талалихин сбил один самолет противника, но сразу был атакован тремя истребителями. Ведя неравный бой и подбив еще одного врага, летчик получил смертельное ранение в голову и погиб вместе со своим самолётом. Похоронили героя с воинскими почестями на Новодевичьем кладбище в Москве. Приказом народного комиссара обороны СССР 30 августа 1948 года Виктор Васильевич Талалихин навечно зачислен в списки 1-й эскадрильи истребительного авиационного полка, в составе которого он сражался под Москвой.