Едем на позиции, и вдруг видим такую картину: разрушенный мост убирают от мусора местные жители Калиновки. Не удержался - спросил, по чьей инициативе: квартальный из местных организовал. Всё в порядке, но работу, говорят, давайте. Владлен Татарский отвечает, что работа есть, но денег платить за неё пока нет, - но это не смутило: всё равно давайте. Я пообещал гуманитаркой рассчитываться)) В целом настроение освобождённых понравилось, - помните, как я недавно сказал, что необходимость выживать нас примирит с ними быстрее всего? Наблюдаю в действии...

Опять проспала обстрел и выскреблась из номера пить кофе только в девять утра. В лифт со мной зашёл мужчина в камуфляже. Не стала его разглядывать - мало ли тут военных и мужчин в военном. Но лифт уехал на верхний этаж. Мужчина повернулся ко мне и сказал.
- Я тебя не видель? Ты не с нами?
- Не, не с вами.
- А ты откуда?
- Из Москвы.
- Но-но-но, как далеко ты приехаль.
- А вы откуда? - спросила я, подумав - может, бурят.
- Китай, - сказал он. - Журналист.
«А Москва ему далеко» - подумала я, выходя из лифта. Но тут меня перехватил бородатый чеченец.
- Девушка, быстрее, быстрее, мы уже едем! - сказал он с чеченским акцентом.
- Но я с вами не еду, - говорю я.
- Почему?
- Ну я не с вами.
- А мы все должны держаться вместе, - укоризненно сказал чеченец.
Я посмотрела на довольного китайца. И подумала - «Какой-то интернационал на выезде».

Интернационал разъехался. За стеной говорит телевизор голосом Путина. В окно часто стучат отзвуки обстрелов, то отдаляясь, то настойчиво приближаясь. ВСУ ведут интенсивный обстрел города. Стены дрожат. Где-то официантки перебирают столовые приборы и обсуждают своих уже месяц воюющих одноклассников. Пенка капучино ещё не опала. Типичное Донецкое утро

Вчерашние уничтоженные многоэтажки помните? Когда брали последнюю и поставили её как плановую цель для армейской артиллерии, в последний момент узнали, что в ней живёт семья, которая даже не спустилась в подвал...

Что творилось в наших душах - не передать. Отменить ничего нельзя, а вытащить их из-под противника невозможно - молились за них даже неверующие.

И вот после боя сразу к ним - посмотреть на это чудо. Теперь и вы можете посмотреть вместе с нами, особенно на то, что в шапке с бубоном.

Взяли их под опеку, тянем к ним электричество от генератора... Люди побывали буквально в аду, и сохранили такой настрой.

Нагрузили простого человека Анатолия снова. Он поехал в свой нелегкий путь с едой - к людям. И при этом шлёт скрупулезно все чеки и благодарит. Хотя благодарить его должны мы.

Марина Ахмедова - об обстрелах гражданского населения на Донбассе

https://rutube.ru/video/3b67924e60784d9fe3265d36d7190d92/

Вчера ночью беседовала с человеком, который предпочел остаться неизвестным. Не потому, что он не может ответить за свои слова, а потому, что при исполнении. Мы говорили о том, что будет происходить с социальными учреждениями на территории Украины – с хосписами, домами престарелых, детскими домами, и мой собеседник рисовал мрачную картину. Приведу отрывок диалога с ним, который сделал ночь еще мрачнее.
 
– В тех пунктах, куда быстро зайдут российские войска, с социальными учреждениями будет все хорошо. Но в тех, где начнутся сопротивления, украинцы будут прикрываться чем угодно, даже детьми, - говорил он. – Это будет страшно жутко мерзко, но так будет.
– Ну почему вы так думаете? – часто перебивала его я.
– Ну как вам объяснить… Когда у людей уже нет никаких догм… вот нет догм, они растворились, и принципы – тоже. Когда их нет, будет страшный беспредел.
– И что делать?
– Мы с вами ничего сделать не можем. Остановить это может только Россия. Тем, что она доведет до конца то, что начала, не останавливаясь на полпути. От этого зависит очень многое.
– Даже несмотря на то, что все-таки происходит разруха?
– А как было бы лучше? Чтобы горели Ростов, Белгород, Воронеж? Это лучше было бы для вас?
– Думаете горели бы?
– Ха! Если Украина сейчас бьет в российскую сторону! Потому и операция началась. Началась вовремя, и все очень за нее благодарны. А если бы не началась, в Донецке был бы Сталинград. Здесь бы никто никого не жалел. Украина Донецк сравняла бы с землей.
– Почему бы не жалела?
– Потому что это – Украина.
– Что вы вкладываете в это слово?
– Всё! Я вкладываю всё. Это люди, которых перезагрузили.
– На что?
– На Антироссию.   

Британия распространила санкции, действующие в отношении Крыма, на ДНР и ЛНР. Будем считать, что так своеобразно она их признала не украинскими территориями

Посмотрите на этого ребёнка - на его ручки, на его ножки. Дети так жить не должны. И люди не должны привыкать к таким обстоятельствам. Хлеб-то мы раздали. Не везде я лично, но на ваши деньги - волонтеры продолжают ездить в разные концы. Скоро я объявлю новый сбор. Но спасти этих людей сейчас может только наша армия, до того покоя им не будет. И потом таких детей и пожилых женщин надо будет окружить добротой и заботой. Потому что мы все вместе пострадали от одного общего внешнего врага

- Так с нами произошло потому, что Зеленский с Путиным поругался? - спросил меня маленький Витя, которого вместе с группой других детей привезли из подвала в Мариуполе.
В подвале они просидели 20 дней. Дети, от которых по большей части отказались родители. Были среди них и те, от кого отказались опекуны, спасая в первую очередь себя, но не своих приемных детей. Дети жили коммуной - старшие мальчики сами ходили за водой и заботились о маленьких. Готовили на улице еду, выбираясь из подвала.

Мы приехали к ним в больницу с детским омбудсменом ДНР Элеонорой Федоренко.

- Зеленский поругался с Путиным, - повторил Витя - тихий мальчик с пушистыми ресницами. - Ты не знаешь, Путин на нас сильно сердится?
- Я знаю, что Путин на вас вовсе не сердится, - сказала я. - Это он сказал, чтобы вас забрали, привезли сюда и позаботились о вас. Он хочет, чтобы вы были счастливы.
- А это он тебе сам сказал?
- Конечно.
- А где ты его видела?
- А я в таком Совете работаю, мы иногда с ним встречаемся.
- Правда?
- Правда.
- А он не говорил, когда нам стёкла вставят? Их разбили.
- Говорил, скоро в вашем интернате в Мариуполе будут новые стёкла. Все будет новым.
- А Зеленский хотел нас убить?
- Никто и никогда не хотел вас убить. Зачем кому-то хотеть вас убить? Ведь вы - такие прекрасные дети. Вы - самые лучшие в мире дети. За что вас убивать?
- За то, что мы живем в Мариуполе и говорим на русском.
- Это не так. Ты можешь говорить на каком хочешь языке.
- А самолёты тут летают, они будут нас бомбить?
- Нет, они везут на отдых пассажиров через донецкое небо.

Мать Вити отказалась от него и сестры. Их жизни разрушила не война, а предательство взрослых. Война только выпятила это предательство

СПЧ готов поддержать редакцию URA.RU в суде с итальянской газетой La Stampa из-за фейка о спецоперации на Украине

«Я приветствую решение уральской редакции URA.RU подать в суд на итальянскую газету La Stampa за использование снимка  их военного корреспондента в качестве фейка. Напомню, что это издание выдало фотографию с последствиями от удара украинской ракеты «Точка-У» по Донецку за результат обстрела Киева российскими военными.

Псевдожурналистов не остановило то, что у фото, как и положено, есть данные о дате и месте съемки. К чему такие «мелочи» в разгар информационной войны Запада с Россией.

Я тогда сразу направил письма главным редакторам  La Stampa и американского телеканала ABC News (тот предпочел выдать Донецк уже за Западную Украину) с указанием на вопиющее нарушение принципов журналистики и понятий морали. Но уличенный в подлоге главред La Stampa  все равно не изменил свою позицию, сказав, что просто иллюстрирует ужасы войны чем считает нужным. Пусть теперь предъявляет такие нелепые аргументы в суде.

Совет со своей стороны готов оказать редакции URA.RU всевозможную поддержку по линии члена СПЧ и председателя Союза журналистов России Владимира Соловьева. А также наш коллега, известный адвокат Шота Горгадзе в случае необходимости окажет юридическую помощь», - заявил советник Президента РФ, председатель СПЧ Валерий Фадеев. 

Выкладываю только из-за вас - чтобы вы видели что делается на ваши деньги. Так бы не стала. В комментариях будут ещё два видео. В общем, спасибо всем вам от меня, от Шишкиной, от волонтёров

Читаю высказывания своих бывших коллег-журналистов, и во мне говоримое ими вызывает жалостливую усмешку. Например, слова «Сейчас вы все такие добренькие, помогаете Мариуполю, а там все было хорошо до того, как туда пришла Россия». Такое мнение может высказывать только поверхностный человек, отгоняющий от себя факты, лишь бы остаться при своем устоявшемся мнении. А ситуация гораздо сложней. И для того, чтобы о ней рассуждать, надо в ней хоть немного разобраться.
 
Если бы меня попросили сейчас одним словом описать состояние мариупольцев, с которыми к этому дню я общалась достаточно много, то я бы выбрала слово «изумление». Они изумлены даже не тем, что началась война и загнала их в подвалы. Они изумлены тем, как обошлись с ними украинские гости, которые пришли к ним домой восемь лет назад, а, уходя, разбомбили город. Мариупольцы такого не ждали от этих людей – это правда. Они потрясены – это тоже правда. Именно это изумление и есть причина, по которой они обнимают и меня, и представителей республики, и республиканских и российских солдат. Не изуми их украинская армия, скорее всего, этих объятий не было бы – ведь если бы не Россия и так далее…
 
Но в том-то и дело, что между началом спецоперации и готовностью простого мариупольца обнять бойца республиканской бригады «Восток» или российского солдата, лежит то, что натворила украинская армия в этом промежутке. А она без стеснения прикрывалась мирными и истребляла их. За четыре недели в подвалах люди изменились. За эти недели случились самые страшные события в их жизни. А самые страшные события, как правило, способны переворачивать и переформатировать людей. Даже один миг может человека перевернуть, что тут говорить о неделях борьбы за жизнь, о неделях предательства и неделях истребления. Эти недели зачеркнули прежнюю жизнь, и осталась только эта, в которой ты не ждешь помощи от ВСУ, а ждешь ее от людей в белых повязках. И тобой руководит только желание выжить. Тех, в помощь которых ты веришь, ты и обнимешь. Тут все просто. Но чтобы вот это все понять, надо иметь чуть больше эмпатии, расширяющей рамки собственного мнения. Жизнь – это не черное и белое. Черно-белая она только для дураков.

Увидела в одном телеграм-канале. Если приглядеться, это - номер с моим романом. Читают наши и на передовой. Нескромно, но польстило

Вечерний кофе в любимой донецкой кофейне и женские разговорчики двух сестер.

- Что он сказал - солнцепеки? Солнцепеки - это же капец как страшно.
- Ань, солнцепеки - это буратино.
- Это не буратино!
- Буратино!
- Ты че?!
- Это ты че?!
- Ты даже плюсы или минусы вчера не разобрала, когда я тебе писала! Прилеты это были или отлёты!
- Извини, Ань! Я в туалете была, когда ты мне писала! Ещё стиралка шумела. Я не слышала.
- Да там такой бах был, ты бы по любому услышала.
- Не, мне уже капец как все надоело, я даже с кровати не встаю, когда сильно бахает. Так только дернусь слегка и засыпаю.
- Ой, да я сама. С утра с мамой стоим во дворе, собака рядом бегает. И вдруг где-то рядом с нами гаубица как бахнула! Собака быстро за меня спряталась, а я даже глазом не моргнула. Но солнцепеки - это такое адло.
- Да… А потом сидишь такая и думаешь, о чем мы разговариваем… И ведь первое апреля сегодня, а никто так и не пошутил.

Вчера вечером видела в сети фотографию баночки консервов, которая называется «Кадыровци». В украинском сегменте сети баночке рукоплескали и пускали на нее голодные слюни. А сегодня наблюдала украинские пляски из-за обстрела нефтебазы в Белгороде. И подумала – как это все отдает мертвичиной. И, наконец, поняла, чем пах для меня все эти годы украинский языческий нацизм – мертвечиной и ее культом.
 
Нет, я знаю, что больные люди есть везде, и эта баночка могла бы возникнуть и в России, и на нее так же пускали бы слюни, но только в узком, очень-очень-очень узком кругу маргиналов-садистов. И никогда бы эта баночка не всплыла в моей ленте. А она всплыла с украинской стороны потому, что ее перепостило с радостными гиками большое количество людей. В их картине мира – это нормально. Но такое, как и излюбленные пляски на трупах, может считаться нормальным только в обществах, где нацизм признан как должное. Там, где врага можно съесть. Там, где пленного можно сладостно замучить.
 
Из России смотрят на все это изумленно и пытаются ответить на вопрос – «Как так можно? Зачем мучают пленных? Почему радуются смертям?». В стране разрешенного нацизма – такое можно. И это ответ на вопрос, почему «можно» и «нельзя» в России и на современной Украине сейчас – принципиально разные. Да потому у нас такое нельзя, что нацизм в России официально запрещен. И когда нам говорят, что на Украине никакого нацизма нет, достаточно посмотреть на эти виртуальные баночки с человечиной, чтобы понять чем так заразно болеет страна – наша соседка.

Друзья, я приняла решение, что я больше не буду выкладывать фотографии людей с хлебом. Вчера вечером и сегодня утром я выложила, а мне на душе весь день паршиво. Люди хватают этот хлеб, подносят к лицу, дышат им. Люди - немытые грязные, с болью в глазах. И тут я ради отчета их фотографирую, чтобы всем их показать, когда они в беспомощном состоянии. В уязвимом состоянии. И я пользуюсь этим состоянием. Больше не будет никаких фотографий где старики и дети с хлебом. И я жалею, что их выкладывала для отчета. Я буду отдельным постом выкладывать в комментариях только закупленные продукты. Захотите помогать, поможете. Нет - нет. Но я точно знаю, что в тех же условиях я бы тоже вышла из подвала сальная чумазая, с такими же слезящимися глазами и так же нюхала бы этот хлеб. И я бы не хотела, чтобы в этот момент беспомощности кто-то меня снял. Или что ещё хуже - снял бы как он передаёт мне этот хлеб

Булка, которую я выхватила у официантки для собаки, стала проблемой. Собака убежала, я осталась с булкой. Выбросить не смогла. Уже который день она, засохшая, лежит в номере. Есть я ее не буду, а выкинуть рука не поднимается.
Ещё несколько месяцев назад я легко разделывалась с зачерствевшим хлебом - он со всеми почестями шёл в мусорку. Серьезно с почестями - бабушка, помнящая войну, в детстве приучила меня - увидела хлеб на дороге, подними и отнести в сторонку. Не выкидывать хлеб она не учила - возможность такого не приходила ей в голову. Поэтому выкидывая хлеб, я всегда говорю - «Хлеб, ну прости». А мама отдаёт хлеб птицам. Но в Москве это делать все сложней. Однажды в моем дворе к ней подошёл молодой человек с хипстерской бородкой и пожурил - «Женщина, как вам не стыдно мусорить? А птицы - разносчики заразы». Но теперь - после Волновахи и Мариуполя - и я не могу выкинуть чествую булку. Ведь прямо сейчас где-то рядом люди в темноте и сырости мечтают о ней. Да, вы правы, отношение к хлебу изменилось

«Зеленский - еврей, и поэтому на Украине не может быть нацизма» - супер-аргумент. Но только и он отдаёт национализмом. Какая разница кто человек по национальности? Нацизм не по крови передаётся, это - ментальное нарушение

Чем ближе к Азовстали - тем ожесточённее сопротивление. Это логично - именно этого мы и ждали. Ощущение, будто сунули руку в осиное гнездо. Один момент, который меня крайне радует: промзону не так жалко, как жилые кварталы, и если в жилых кварталах азовцы умело прятались за спинами гражданских, подвергая их жизнь опасности, то в промзоне каждое движущееся пятно в тепловизоре - со стопроцентной вероятностью враг.