Тоскливо станет в Telegrame без Сергея Доренко. Последнюю запись в канале он оставил в 15.42. И что ж теперь? Отписываться от Расстриги потому, что обновлений больше не будет? Не хочу.
Аккаунты умерших - это всегда отдельная тема. Отпишешься - и как будто предал. Оставишь и будешь натыкаться в списке друзей - и как будто записки с того света получаешь.
А с каналом Расстриги не так. Кажется, сам канал - живое умное существо. Кажется, там 24 часа в сутки бился пульс. Кажется, пульс туда и сейчас старается пробиться и не понимает, почему его туда больше не пускают

Простите, что не на Бали, не в спа и не в брендовом наряде. Выхаживаю коз. Нет, мне не стыдно. Ещё я хорошо дою коров 😉

@ekvinokurova спасибо ❤️

Как омерзительно от рекламы, появившейся на канале Доренко, когда человека ещё не успели похоронить. Хороший повод никогда не подписываться на каналы, упомянутые в подборке

Друзья, спасибо, что поправляете меня. Да, предыдущий пост - поспешное суждение, я не подумала о том, что публикация была отложенной. Слишком велико было чувство от привета, полученного с того света. К тому же, я никогда сама ничего не рекламирую и забываю поэтому о том, что не любой пост - спонтанен и по ведению сердца. Но спасибо ещё раз за вашу бдительность

Разговор неприятный, но назревший. А как поступать с аккаунтами умерших людей – превращать их в мемориальную доску, удалять или отписываться – «ты умер, и знаться с тобой я больше не хочу»?

Вчера у меня по спине пробежал холодок ужаса, когда в аккаунте умершего журналиста Сергея Доренко появилась реклама. Как будто человек умер, но продолжает выдавать посты с того света. И это – страшно. А потом специалисты разъяснили, что и в Telegrame есть отложенная реклама, и отменить ее может только сам владелец. И тогда пришел вопрос – а есть ли она, цифровая смерть за пределами смерти физической?

Да, мы боимся говорить о смерти в принципе. Тем более, мы избегаем разговоров об оставшихся после нас аккаунтах. Но в то же время мы – первые люди в истории человечества, живущие в информационном пространстве и оставляющие в нем свой цифровой отпечаток. После одних остаются маленькие аккаунты, которые только для друзей, а после других – мощные каналы связи с живыми душами, ждущими обновлений. То есть остается ресурс. И кажется, в ближайшем будущем эти ресурсы начнут указываться в завещаниях и делиться между наследниками.

А потом может случиться кое-что пострашней (и обязательно случится) – искусственный интеллект, как червь, будет загружаться в канал умершего человека, внедряться в его слова, в точки, запятые, прошивать предложения, анализировать, разбухать, зреть, и пройдя канал вдоль и поперек, вобрав в себя всё, до последнего знака препинания, выходить оттуда ботом – эмоциональной, идеологической, психологической копией умершего. Бот, выдерживая стилистику умершего, будет писать посты – предварительно, проанализировав новостную повестку. А мы будем потреблять. И будет там всё, как раньше – стиль, слог, напор, эмоция. Только искры жизни не будет. Но мы и не заметим разницы. Мы и не заметим – правда, да, не заметим, что едим мертвую пищу, ведь мы давно привыкли к бестелесному общению в цифре.

Отдельно хочу поздравить с Днём Республики моего доброго друга Александра Ходаковского. Без него бы эта республика не состоялась.

И знаете что?

Если сегодня провести выборы, то нет сомнения, что главой бы стал он - настоящий мужчина, воин, комбат легендарного «Востока».

Спасибо тебе, и с праздником!

Интерфакс - тот источник новостей, которым у меня нет привычки пользоваться. Целенаправленно я на него не захожу никогда. А сегодня зашла - в поисках опровержения новости от 5 мая 2019 года, опубликованной в 22:23 по московскому времени.

В новости фигугировал неназванный источник, утверждавший, что эвакуации пассажиров из сгоревшего в Шереметьево Superjet компании Аэрофлот препятствовали сами пассажиры, забиравшие свои чемоданы с верхних полок.

Через шесть дней после трагедии, 11 мая ТАСС публикует слова своего источника в правоохранительных органах - "они не успели даже расстегнуть ремни, погибли от отравления продуктами горения в своих креслах". А кто-то, по словам того же источника, погиб от ударов при посадке на полосу.

Всего неделя прошла. У нас же не такая короткая память - мы прекрасно помним, как бесновались в соцсетях, проклинали спасшихся пассажиров и требовали их наказать. Почему бы каждому, оставившему такой пост или комментарий, не извиниться сейчас перед спасшимися пассажирами? Почему бы СМИ не опубликовать не только опровержение своих поспешных заметок, а еще и просьбу к своим читателям простить их за поспешный вброс и доведение до состояния, в котором люди, введенные в заблуждение, произносили и писали слова, за которые им сегодня должно быть стыдно?

Да, логика и сильные эмоции - не соседи. Но еще в тот день, когда Интерфакс публиковал свою непроверенную или намеренно лживую информацию, логика должна была подсказать - делать заявления об эвакуации пассажиров мог только человек, который находился внутри самолета. Если это спасшийся пассажир, то нелогично, чтобы он свидетельствует против себя. Если этого человека не было в самолете, значит, он - недостоверный источник. Вот и все. От вброса могла защитить простая логика. Которая отказала из-за сильных эмоций.

И тут остро встает вопрос - в каких случаях новостные ресурсы могут ссылаться на анонимные источники и что может помешать редактору ресурса придумать этот источник ради трафика, ведь ему все равно не придется этот источник никому предъявлять?

Игорь Молотов - отец-основатель моего канала. Он его заметил и начал продвигать, когда мой канал был совсем маленьким. Не знаю, что он там написал про Бута, но Игорь рад, и я, значит, рада тоже рада
https://t.iss.one/krasniydom/6412

У нас в соседнем салоне – текучка. Делаешь маникюр у одного мастера, приходишь через пару недель, а этого мастера уже нет, вместо нее другая. Например, румяная молодая женщина, в голубых глазах которой прямо отпечаталась деревня, в которой она родилась. Она предложила мне нарисовать церкви на каждом пальце.

- Зачем? – спросила я.
- Многие просят, - ответила она.
Несколько минут я помолчала, а потом вежливо сказала – «Нет, не надо».
- А моя мама любит посложней, - сказала мастер. – Она весит сто кг. И чем больше веса она набирает, тем сложнее рисунок у нее на ногтях.

Вообще, я люблю в маникюрном салоне помолчать. Но мастер заговорила снова – понизив голос, чтобы ее не слышал администратор, до боли зажав мой мизинец и глядя мне в глаза, рассказала, что убежала с маленькими детьми от мужа из деревни в город. Он старше нее на много лет и женился на ней, когда она училась в десятом классе. Он ее бил, и теперь она не может даже рекламу маникюра дать в Инстаграме – он ее вычислит и найдет. Рассказывая, как и куда он ее бил, она срезала в кровь всю мою тонкую кутикулу.

В следующий раз я не застала этого мастера в салоне и могла только гадать – не нашел ли ее муж. Вместо нее за столиком сидела миниатюрная азиатская девушка. Несмотря на то, что я люблю в салоне помолчать, она мне рассказала о том, что ее избивает молодой человек, а на днях она не могла выйти на работу – он забрал у нее айфон и запер на три дня. Рассказывая, она спилила слишком много и подняла мне ногтевую пластину.

Когда я пришла в другой раз, миниатюрной азиатской девушки уже не было, и я могла только гадать – а не запер ли ее молодой человек снова? Я пришла в салон укладывать волосы и парикмахер шепнула мне на ухо – «Маникюр?».
- Да я только что сделала у вас же в салоне, - возмутилась я.
- У нас новый мастер, - с достоинством произнесла она. – Украинская школа.

Через дней десять я пришла делать маникюр. Нам с новым мастером хватило лишь одного взгляда друг на друга, чтобы я уверенно спросила – «ЛНР?». Ну, конечно, ЛНР! Маленький городок. Вы там были?! А что вы там делали? Ах, вы так часто там были? И этого вы знаете? Да это же мой одноклассник. И это вы знаете? Я думала, об этом никто не знает…
Когда она, покраснев и задыхаясь, рассказывала мне о том, как под минометами бежала на работу, то срезала слишком много кутикулы и пошла кровь. Когда она говорила, как на ее глазах поднимали тела из водоема с камнями на шее, она содрала пилкой мне кожу. А потом она залила мне пальцы какой-то дезинфицирующей жидкостью и предложила покрасить безымянный палец серебряным лаком. И я зачем-то согласилась, хотя считаю этот цвет вульгарным.
Две ночи я просыпалась от того, что мои пальцы жгло и пекло. Они покрылись пупырышками, с них начала слезать кожа. Я посмотрела на свои пальцы и поняла, что это – уже не мои пальцы, а отражение тяжелой судьбы многих женщин. А потом я пошла в гости к подруге – родом из Украины.
- Это что?! – спросила она, уставившись на мои серебряные безымянные пальцы.
- Украинская школа! – с достоинством сказала я (это была защитная реакция).
- Я так и подумала… - многозначительно ответила она.

Боже мой, посмотрела видео, выложенное Зеленским, где представители конфессий призывают к миру Донбасс и Крым, напоминая о ценности жизни. Особенно забавно на этом фоне смотрится Филарет, церкви которого вели сборы на нужды АТО. Чтобы отнимая эту самую ценную жизнь у жителей Донбасса, те ни в чем не испытывали нужды. И Зеленский и ски вкладывал в убийства свои гонорары. Поэтому смотреть видео было смешно. Но, с другой стороны, у Зеленского работа такая - смешить.

Зашла в гости к @vladimirlegoyda Я - со своими идеями о том, как бы облегчить жизнь бездомным. А вообще готовим сюрприз

Место футбольного тренера для несовершеннолетних заключённых, которое прочат Мамаеву - это очень круто. Пройдут годы, и Мамаев будет благодарить судьбу за эту возможность. Наставничество у малолетних преступников - это реальный шанс что-то изменить в их жизни.

Несколько месяцев назад я была в колонии для несовершеннолетних. Когда я поднялась на сцену и встала напротив них - одетых в тюремную робу - я пожалела, что не умею ни петь, ни танцевать. Я не знала, как их развлечь. Я просто начала рассказывать о себе, о животных, о бездомных животных на войне. Мои малолетние слушатели смеялись и грустили вместе со мной.

Кто-то из них сидел за убийство, кто-то за изнасилование, кто-то за изнасилование мальчика. У меня не было иллюзий, но глядя на них, когда они слушали, я бы не могла определить, кто за что сидит. Или кто из них закоренелый преступник.

Когда встреча закончилась, малолетние преступники попросили меня вернуться. И мне бы хотелось ещё съездить к ним и ещё читать им или рассказывать. Сотрудники колонии сообщили: многие из них попадают сюда повторно. Дома их встречают те же пьянствующие родители, и выхода как и раньше нет.

Но вдруг Мамаев заметит в ком-то задатки футбольной звезды, и этот кто-то получит шанс? А те, в ком не заметит, всю жизнь будут гордиться тем, что их тренировал большой футболист. И сам он в конце жизни вдруг вспомнит об этом как о самой большой пользе, которую он принёс

На екатеринбургском протесте российский пользователь соцсетей столкнулся с проблемой выбора. На чью сторону встать – олигархических титушек или скачущих граждан «Кто не скачет, тот за храм?».
Общественная дискуссия в соцсетях показывает: пользователям не хочется ни тех, ни этих. Но выбор делать надо. Кого выбрать?

Выбрать надо молчаливое большинство. «Диктатура агрессивного меньшинства» - эти слова уже отчетливо прозвучали вчера в общественном поле. Имеется в виду то меньшинство, которое кричит громче всех и создает ощущение того, что кричит весь народ.

Надо провести городской референдум – навязать слово молчаливому большинству. Пусть большинство решает – быть храму или нет. А заодно посмотреть: в процентном соотношении глас народа – это реально сколько голосов? Мне почему-то кажется, эти цифры расскажут нам что-то важное о звучании народного гласа.

Из беседы с подписчиками – жителями Екатеринбурга, бывшими в сквере, делаю первые выводы:

1️⃣ Для многих пришедших в сквер неприемлемы методы протеста, использованные против забора. Их называют чрезмерными и хулиганскими.

2️⃣ Агрессивное меньшинство, о котором я писала выше, четко распознается многими горожанами, вышедшими защищать сквер, и не вызывает симпатий.


3️⃣ Сравнения с Майданом воспринимаются как тяжкое оскорбление.

4️⃣ Наибольшую обиду вызывают слова, использованные губернатором Кувайшевым – назвал протестующих «общественными террористами». Таким образом, он показал, что проводит четкое разделение – между этими и теми, между своими и чужими, между согласными и несогласными. Автоматически отбрасывая несогласных на сторону чужих. Между тем, все граждане, независимо от позиции по скверу, должны быть своими.


5️⃣ Многие собравшиеся не выступают против Церкви. Свой протест они ощущают как противостояние против воли большого бизнеса, который почувствовал себя в силе определять устройство городского пространства.

6️⃣ Внешняя сила, о которой говорят «аналитики», ассоциируя «скверный протест» с Майданом, никогда не приходит на незрелую почву. И почву эту удобряет не только оппозиция, а в немалой степени чиновники. Например, тем, что сталкивают протестующих граждан со спортсменами, которые даже прикасаться к кому-то права не имеют. То есть чиновники либо сами провоцируют, либо смотрят сквозь пальцы на противоправные действия, если эти действия им на пользу.

От себя могу сказать: сама я пока не представляю, чем присутствие храма так уж помешает жизнедеятельности сквера. Мне вообще кажется, что сам храм тут ни при чем. При чем – амбициозная политическая возня, затеянная вокруг него. Но раз уж ситуация доведена до такой точки, то я бы ни за что не стала приглашать в дискуссию власти с народом костяк агрессивного меньшинства. Только парочку, чтобы могли озвучить свои идеи. В лице города я бы позвала писателей, учителей, врачей, ученых, дворников, сварщиков. И пусть это будут разные люди разных профессий и разных возрастов. Все вместе именно они – лицо города.

Да, кстати, я верю в Бога. Видите, пишу Его с большой буквы. И мне не стыдно.

Друзья, вы мне пишете весь день. Я и не знала, что у меня столько подписчиков из Екатеринбурга. Была в эфире, телефон оставила в гримерной, вышла – куча сообщений. Не всем понравилось мое мнение. Но вы ведь не хотите читать автора, который пишет не то, что он думает, а то, что понравится его подписчикам? Такой автор быстро попадает в заложники к своей аудитории. Я видела много таких историй в Facebook, когда автор с большой аудиторией подстраивался под ее настроения и переставал быть искренним. Зачем вам неискренний автор?

Постепенно у авторов, которые старались угодить своей аудитории, менялась и сама аудитория – она становилась однобокой, и читала автора только потому, что своими аргументами он подкреплял картину мира этой аудитории. И картина мира у аудитории становилась однобокой. Но горе тому автору было, если он пытался сменить курс. Его затаптывала своя же аудитория. И оказывалось, что аудитория любила не автора, а его мнение – до тех пор, пока оно совпадало с их собственным.

Если бы вы знали, с каким количеством людей мое мнение не совпадает. Но до тех пор, пока те люди не делают человеконенавистнических заявлений, я воспринимаю их мнение просто как их мнение. Обижаться на мнение вообще нельзя.

Я – по большей части репортер. Я привыкла оценивать обстановку на месте. Но я, конечно, не могу быть всегда права – особенно когда высказываю свое субъективное мнение. Это – просто мое мнение. Есть вещи, в которых я готова, получив неизвестные мне аргументы, менять мнение. А есть вещи, в которых не готова. Даже под страхом смерти – дважды проверено на войне.

Поэтому не обижайтесь на мое мнение. Я думаю вот так. Имею право. По крайней мере, мне это мнение никто не диктует, оно ни от кого не зависит, это мой канал – под моим реальным именем, с указанием моего реального места работы. И за это мнение мне никто не платит. И я свое мнение за деньги не меняю. Говорят, что такой подход в наше время анонимов и охотников за информацией – не моден. А я все же предпочту оставаться на своих старых принципах. И ничто меня с них не сдвинет. Таково мое мнение 😉

Подписчики из Екатеринбурга поискали возле сквера место, подходящее для строительства храма. И прислали мне фотографии с сопроводительным пояснением:

“Это закрытая больница. Места много, строй хоть два храма. И это тут же, только улицу Челюскинцев перейти. Три минуты пешком от Ельцин-центра. А за больницей стоит несколько общежитий. Их лет десять собираются снести. Если убрать здания больницы, общаги эти, разбить большой парк, а в нём построить храм, то получится очень даже хорошо”.

Думаю, что сейчас я могу высказать свое мнение о протесте в Екатеринбурге. Для меня совершенно очевидно, что идет нагнетание ситуации в СМИ и соцсетях, цель которого – столкнуть гражданское общество с Церковью. Противопоставить православных – которые за храм в сквере – неверующим – которые против храма в сквере. И слова для описания этого протеста подбираются очень точечно – так, чтобы усилить этот несуществующий конфликт между Церковью и обществом. Например, СМИ не пишут, что жители города протестуют не против храма в сквере, а против храма вместо сквера.

Очевидно, что протестующие делятся даже не на две, а на три части. Первая – политические активисты, цель которых – протест, протест и еще раз протест. Если бы ради этого протеста надо было зачистить сквер, они бы радостно его зачистили от всех деревьев. Вторая – молодежь, в которой бурлят гормоны, а протест – это модно, это способ повысить свою самооценку. Им нужно повзрослеть хотя бы до той поры, пока они не поймут: прыжки с кричалками – не есть свидетельство уважения к себе. С кричалками и прискоками надо на стадион смотреть футбол. А пока – учиться, учиться и учиться. Третья группа (самая многочисленная) – обычные жители города: учителя, врачи, кто угодно. Их недовольство сильно окрашено несменяемостью федеральной власти, но вышли они – конкретно за сквер. Не против храма. За сквер. Они сторонятся тех, кто скачет и ломает забор. Им хотелось бы, чтобы сквер остался. И нет ничего страшного и даже неправильного в том, что людям небезразлично, как выглядит их город. Просто очистите протест от первых двух категорий, и теперь, положа руку на сердце, ответьте себе – «Почему люди не имеют права определять лицо города?».

В который раз на протестах я слышу одну и ту же повторяющуюся претензию – «Нашего мнения не спросили!». И хотя власть прикрывается общественными слушаниями, ей в ответ звучат упреки – на эти слушания она согнала тех, кто голосовал единодушно, как и хотели устроители этих слушаний.

Можно долго рассуждать о том, что протесты раскачивают обстановку, но ничто не раскачивает ее так, как неверные действия чиновников – например, слова губернатора Кувайшева об общественных террористах, и присутствие в первый день на протесте олигархических прихвостней-спортсменов. Я, к примеру, не хочу, чтобы в случае моего несогласия с действиями власти, ко мне прикасались нанятые труженики спорта. А вы хотите?

Для власти очень невыгодно политизировать этот процесс, ведь тогда на первый план выпятится сильнейшее недовольство ею. Поэтому нам по всем фронтам сообщают – общество против Церкви! А это – не так. Общество – за сквер.
Нам предлагают выбор – вы за храм или против, вы за власть или за граждан, ломавших забор. Те, кто против прискоков и подскоков, как будто должны выбрать сторону власти. Но выбора гораздо больше. Один из них в том, чтобы не выбирать ни сторону политических активистов, ни сторону власти. Можно, например, принять сторону здравого смысла – понять, что люди не выступают против храма, и помочь жителям Екатеринбура решить эту проблему всей страной – вместе найти место под храм, которое наверняка в Екатеринбурге есть.

А вот, чье мнение я бы не принимала во внимание – это Ельцин-центра, стоящего на месте снесенных купеческих кварталов и вырубленного сада.

Признак, что ты даёшь интересное интервью - это когда тебя слушает вся съёмочная команда, а в конце обсуждает то, что ты сказала

Знаете, какой вопрос мне не даёт покоя?
Дано - православные олигархи, желающие построить церковь. Большую церковь, на которую уйдёт много денег. Ещё даны люди, которые не хотят, чтобы эта церковь была построена на том месте, которое выбрано олигархами. Олигархи посылают состоящих у них на службе спортсменов бить этих людей. Куда в этот момент они прячут одну из главных христианских заповедей - «возлюби ближнего своего как самого себя»? Как в своём уме работают с этой заповедью, как проминают ее до той пластилиновой степени, пока она не начинает удобно встраиваться в большую цель - построить церковь?

И когда думаешь о церкви, построенной теми, кто не любит ближнего своего, то такое материальное строение представляется памятником греху строителей. «Бог, вот тут и тут мы, по своим понятиям, согрешили. Прими в безвозмездный дар строение Твоей тематики во искупление наших предыдущих грехов». Но Бог, которому любезней материальное строение, а не любовь к ближним, тоже должен быть Богом, действующим по понятиям. Так и куда же делась Библия и все, что говорил Христос?

И вот, задавая себе этот вопрос, не могу не думать о том, что олигархи себе и Бога нового изобрели - так же любящего материальное, как и они сами.

Девочку в поликлинику на Савеловской привела женщина в медицинской маске. Оставила и ушла. Разыскиваются люди, которые могли видеть или знают девочку