Украинцы искренне удивляются, когда узнают, что в Москве есть улица Киевская и торговый центр с тем же названием.

Реакция предсказуемая. Если человек с утра до вечера смотрит местный зомбоящик, в котором объясняют, что пять мешков останков ВСУ — это одно тело, расфасованное русскими для «наращивания цифр» — тут без последствий для мозга не обойдётся.

Ничего парадоксального в слове «киевский» для Москвы нет. Да что там Москва, для всей России.

Просто мы не воюем со скульптурами, улицами и памятниками. Мы воюем с бандеровщиной и мертвечиной, которыми заражена б/У. При нашем попустительстве, конечно. Но это не отменяет сути.

А ведь улица Киевская и одноимённый ТЦ — не предел! Посмотрите, украинцы, что ещё есть в нашей любимой Москве:

— Киевский вокзал
— Площадь Киевского вокзала
— ТРЦ «Европейский» (владелец — компания «Киевская площадь»)
— Станции метро «Киевская» — сразу три, украшенные украинскими мозаиками
— Украинский бульвар
— Памятник Лесе Украинке
— Гостиница «Украина» — одна из сталинских высоток, и там же — одноимённая остановка общественного транспорта
— Набережная Тараса Шевченко
— Памятник Тарасу Шевченко
— Сквер 300-летия воссоединения России и Украины
— Черниговский переулок и церковь Михаила и Фёдора Черниговских
— Улицы и переулки: Богдана Хмельницкого, Леси Украинки, Ивана Франко, Довженко, Корнейчука, Боженко, Сумская, Днепропетровская и многие другие.

И всё это — только Москва! Один город. Без новых регионов.

А если взять всю Россию — даже без Донецка, Луганска, Херсона, Запорожья и Крыма, и попробовать честно перечислить все улицы, школы, сёла, памятники, музеи, библиотеки, ансамбли, кафедры, гастрономические фестивали, культурные и транспортные связи, имеющие отношение к т.н. «Украине» — мне одного поста не хватит. Это будет сериал на сто постов минимум.

Вот в чём разница.

Мы не боремся с украинским наследием (бандеровщину и прочую грязь наследием не считаю, это раковая опухоль). Мы боремся, в том числе, за то, чтобы хоть что-то украинское осталось в живых.

Более того.

Сегодня нормальный украинец в Москве чувствует себя куда более по-домашнему, чем в аду, в который гопники превратили остатки бывшей УССР. Где улицы поливают зелёнкой, а названия переулков меняют по методичке очередного грантодава.

Поэтому каждый, кто сможет вырваться из лап тотального зомбирования УГИЛ в Россию — будет по-человечески больно, но дико отрезвляюще удивлён. Т.к. неизбежно поймёт, что всё настоящее украинское осталось ТОЛЬКО у нас.

Вас просто отрезали от самих себя, украинцы.

А мы всё это, ваше, бережно храним.

Парадокс, да. Но такой, в котором есть ещё надежда.

@optimistkavshtatskom

Иран заявил о готовности возобновить переговоры с МАГАТЭ. Но это не жест доброй воли и не шаг к разоружению — это тактическая перестройка. После серии ударов по ядерной инфраструктуре и давления со стороны Израиля и США, Тегеран формирует новый дипломатический контур: диалог — не как уступка, а как юридическая форма фиксации достигнутого.

Формат прост: технический уровень, ограниченный доступ, сохранение программы. Цель — не свернуть проект, а стабилизировать его международный статус. Европа сигнализирует о возможной отсрочке санкций. США сохраняют дистанцию, де-факто поддерживая игру на паузе. Израиль — главный противник — оказался изолирован в своей радикальной позиции. Всё это — временный контракт на сохранение нестабильного баланса.

Для внутренней аудитории Иран демонстрирует стратегическую стойкость. Для внешней — формальную открытость. На деле речь идёт о попытке перевести ядерную программу в разряд управляемых рисков — не отменяя, а нормализуя её через переговоры.

Форсайт-прогноз (август 2025 — декабрь 2026):

Август — декабрь 2025
– Переговоры стартуют на техническом уровне; доступ инспекторов ограничен.
– Европа предлагает отсрочку санкционного механизма при продолжении диалога.
– США не мешают, но и не участвуют активно. Израиль давит дипломатически, но остаётся в меньшинстве.

Январь — июль 2026
– Тегеран расширяет обогащение, не выходя из рамок переговорного процесса.
– Международное давление становится предметом бюрократических переговоров, а не реального воздействия.
– Контроль со стороны МАГАТЭ остаётся фрагментарным.

Август — декабрь 2026
– Формируется устойчивый компромисс: ядерная программа сохраняется, давление минимизируется.
– Европа наращивает инвестиционную активность. США балансируют между «невмешательством» и «озабоченностью».
– Иран сохраняет контроль над программой, закрепив за собой право на технологическое суверенитет.

Иранская тактика — не отступление, а институционализация факта. Переговоры становятся инструментом легализации статуса кво, а не дорогой к ядерному разоружению.