На фото группа карачаево-балкарских аристократов в Стамбуле по пути домой с хаджа в конце XIX века.

В первом ряду слева направо: горский князь Келеметов Исмаил хаджи - хафиз Корана, горский князь Келеметов Чёппелеу-хаджи, горский князь Малкаруков Ибрагим - хаджи Иналукъович.
Келеметовы происходят от Келемета Актугановича внука Малкарука основателя рода Малкаруковых. Обе фамилии правили в Чегемском ущелье.
Во втором ряду стоят слева направо карачаевский князь Крымшамхалов и карачаевский аристократ Чипчиков.

Религиозно-аристократический синтез был, да и сейчас является обычным явлением в регионе центра и запада Северного Кавказа.

Первая мировая война была главной войной современного мира, так как именно во время этой войны и по ее итогам модерновая-девиация в последней ее креации, наконец окончательно вылезла из овечьей шкуры и стала заливать свою ненасытную глотку жизнями и кровью миллионов людей. Поэтому не удивительно, что именно во время Первой мировой войны два молодых лейтенанта Джон Р. Р. Толкин и Эрнст Юнгер воюющие друг против друга в кровавой бане битвы на Сомме стали в последствии одними из главных вестников двух различных путей выхода из тупика модерново-девиативной системы. Миры Средиземья и Гелиополя как модели для западного будущего, которое может и не наступить.

На фото слева Жан II Бесстрашный герцог Бургундский сын герцога Бургундии Филиппа II Смелого и Маргариты III Фландрской, внук Французского короля Иоанн II Доброго, граф Невера с 1384 по 1405 год.

Свое прозвище Бесстрашный он получил после битвы при Никополе (1396г.) во время крестового похода организованного в помощь венгерскому королю Сигизмунду I против Османского государства, во главе которого стоял султан Баязид I Молниеносный (на фото справа).

Не смотря на отвагу в бою, будущий герцог, а на тот момент граф Невера вместе с еще 27-ю своими товарищами попал в османский плен, где им как знатным пленникам сохранили жизни в обмен на выкуп. Среди прочих это были: граф д'Э, граф де ла Марш, сир де Куси, Анри де Бар, Ги де ла Тремуй, маршал Бусико и четыре фламандских рыцаря по имени Николя Уутенхове, Жан де Варссенар, Жильбер де Леувергем и Тристан де Мессем.

Двое из товарищей по плену внесли весомый вклад в спасение сына герцога Бургундского. Один из них был сеньор Хелли, рыцарь Артуа, другой Жак дю Фэй, оруженосец Турнези. По счастливой случайности оба они понимали османский язык. Лорд Хелли раньше служил султану Мураду, отцу Баязида, а сир дю Фэй принимал участие в войнах татарского хана. Именно сир де Хелли вместе с Жильбером де Леувергемом получили задание доставить на Запад письма, в которых Жан де Невер требовал от отца скорейшего вмешательства в решение его вопроса.

И вот в рождественскую ночь Жак де Хелли прибыл в Париж и сразу же отправился в отель Сен-Поль, где остановился король. Торжество этого дня собрало вместе герцогов Бургундских, Берри, Бурбонов, Орлеанов и толпу знатных баронов. Им сообщили, что рыцарь, полностью одетый и пришпоренный, просит войти и что он только что вернулся с битвы при Никополе. Его сразу же представили перед собранием. Лорд де Хелли преклонил колени перед королем и рассказал о поражении христиан, в котором султан Баязид взял в плен графа де Невера.

Герцог Бургундский Филипп был огорчен новостями, но он надеялся в решении этого вопроса на опыт и помощь сира де Хелли. Было решено, что бы смягчить султана и улучшить положение пленников, отправить ему щедрые подарки. Жак де Хелли предложил отправить в качестве подарков гобелены из Арраса и норвежских кречетов. Так же решили добавить к этим подаркам несколько кусков алого и белого полотна из Реймса.

Не прошло и двенадцати дней с момента прибытия сира де Хелли, как он снова покинул Францию 20 января 1396 г. вместе с сиром де Шатомораном, чтобы вернуться на Восток с подарками султану и для решения вопроса с выкупом.

В вопрос переговоров о сумме выкупа вмешались также король Кипра и владыки Абидоса и Метелина, и султан Баязид согласился установить выкуп в размере двухсот тысяч дукатов за пленников. Итальянские купцы выступили финансовыми посредниками и поручились за графа де Невера, а тот, в свою очередь, пообещал оставаться заложником в Венеции, пока им не вернут эту сумму.

Прежде чем эти переговоры были завершены, сир де Куси умер в Бурсе, куда были доставлены пленные христиане, и граф д'Э, измученный лишениями и усталостью, вскоре последовал за ним в могилу.

Султан отдал приказ обращаться с графом де Невер с уважением, и как только условия его выкупа были решены, он стал считать его не столько своим пленником, сколько гостем.

Через девять месяцев в июле 1397 года султан, наконец, позволил пленникам вернуться домой. Но перед тем как освободить их, он вызвал к себе Жана Бесстрашного и сказал ему: «Жан, я знаю, что ты знатный вельможа в своей стране и сын знатного вельможи. Ты молод, и может случиться так, что, чтобы восстановить свою честь, ты захочешь снова вступить со мной в войну. Если бы я боялся вас, я мог бы заставить вас поклясться перед вашим избавлением, что вы никогда не вооружитесь против меня. Но я не заставлю вас давать эту клятву, и, пожалуйста, соедините свои войска против меня, вы всегда найдете меня готовым дать вам бой, и что я говорю вам, говорите также всем тем, кого вы увидите, потому что я родился, чтобы никогда не останавливаться ни в битвах, ни в завоеваниях».

Рассуждения об особом свободолюбии северо-кавказцев и отрицания ими какой либо власти и государственности и представление их как таких анархо-папуасов это типичная такая модерново-девиативная риторика, используемая обычно с целью обесценить любой политический опыт вне рамок современной девиативной системы. Такие разглагольствования на Северном Кавказе находят отклик только у потомков местных рабов, для них это такая форма эмансипации через попытку переписать историю. В реальности практически все народы региона жили сотни и сотни лет в развитых иерархически структурированных домодерновых феодальных государствах.

Примечательный отрывок из доноса на местных дворян и шариатистов председателя сельисолкома кабардинского селения Куба записанный 8 июля 1928 года.

«…У всех этих лиц в настоящее время родня—братья родные по 1, по 2 находятся за границей. Сбежали в 1920 году с белыми. Сами они и в нынешнее время ведут подпольную работу, собираются все вместе, в доме вдовы... и там решают разные вопросы и делают это хитро, ставят на пост одного человека и как только кто идет, они сидят и молчат. Я, как председатель Совета, говорил им несколько раз, чтобы они не собирались, но они не слушают. Сколько раз мы вызывали хозяина Гучева Исуфа и предупреждали его, чтобы он не разрешал им собираться, но они говорят, что там они починяют сапоги и прочее.

С начала существования Соввласти они каждый месяц делают свой сход, приглашают селян и беседуют, агитируют свои шариатские идеи, восстанавливают против коммунизма и Соввласти селян, агитируют бедняков, чтобы не было детских яслей, потому-то они хотят отбирать якобы детей от родителей, настраивают, чтобы русскому языку не обучали детей, преследуя этим самым гибель кабардинского, и еще против много чего они настраивают бедняков и середняков, посещающих их собрания. Особенно они проявляют свое занятие при перевыборе Советов, как только начинаются выборы Советов, они настраивают население, чтобы выбирали только из мулл и узденей в Советы, с тем, чтобы последние смогли восстановить шариатство. Они, эти последние лица, ведут подпольную работу не только среди населения Кубы, а и среди других селений.

Так, после восстания на другой день Мисаков поехал в село Н. Куркужин и привез оттуда жену убитого большевиками бандита... Абу, и они собрались все туда ночью и о чем-то там решали. Там были еще... потом они разошлись и как разошлись насилу заметно, выходили по 2 человека и собирались по 2 человека. На их совещаниях тайных у них бывают только князья, дворяне, уздени и муллы. Кроме них, туда никого не пускают. Приезжают к ним из других сел уздени, но кто, я не знаю, так как из нижнего села никого не знаю.

Своим влиянием они очень и очень вредят мероприятиям Советской власти, ненавидят коммунистов, сочувствующих власти, настраивают бедноту против Советов и против всех мероприятий, которые Соввласть проводит у нас. Вообще они такие люди, что их жалко убить своими руками.»

Рассуждения некоторых по поводу того, что входит или не входит в Европу с позиции географии, на самом деле бессмысленны, так как Европа это религиозно-политическое понятие. Это продукт римско-христианской теоретической мысли. То, что мы называем Европой, в реальности состоит из нескольких эколого-культурных зон: Средиземноморско-черноморской, Балто-северной и Полярной, а так же части Великой степи. Естественно все эти зоны не очерчены жесткими границами, а плавно переходят друг в друга и далее в другие соседние зоны.

Если говорить о Кавказе, то он часть большого Средиземноморско-черноморского региона, который тянется от Агадира до Дербента и от Тулузы до Каира.

На востоке и юге он сливается с ближневосточной зоной, а на севере вливается в Великую Степь.

Современная модерново-девиативная система построена на конструировании и навязывании в разной степени искусственных политических и социальных систем. И одним из эталонных образцов этого процесса является современный Израиль. Это абсолютно чистый колониальный эксперимент по конструированию новой нации со всеми ее атрибутами, не связанной ни с какой этногруппой на земле образования. И как любое искусственное образование Израиль требует постоянных усилий центра по его поддержанию, что делает его будущее зависимым от состояния современной глобальной системы, которая приближается к развилке своего будущего либо в виде всемирного модернового проекта, либо к откату в ряд глобальных городов-государств. Но ситуация такая, что у Израиля места нет ни в одном из этих вариантов будущего. Проблема в том, что конвульсивные попытки продлить свою жизнь путем войн и репрессий лишь увеличат жертвы среди местного палестинского населения и только ускорят процесс деконструкции сионистского образования, а так же замарают кровью большинство еврейские этногрупп, которых будут в будущем ассоциировать именно с Израилем и его репрессивной политикой.

Исторический контекст волнений в КЧР и других республиках СК.

«Редактор Биробиджанской газеты Кравец тогда писал: «Есть свободные территории: Карачаевская автономная область, Калмыкия, которые опозорили себя изменой и были за это наказаны правительством. Та же участь постигнет и крымских татар, которые помогали немцам и боролись против Красной Армии с оружием в руках. Или, скажем, Республика немцев Поволжья. Вот эти территории и смогут быть переданы евреям после войны, а правительство будет этому содействовать».
«Отечественная история», №2, 1999 г.

Сюда же можно добавить и современные потуги граждан Израиля в медийном поле раскручивать межэтнические трения и споры среди народов центрального и западного Северного Кавказа, историю с учебником по истории итд итп.

Конечно если говорить чисто логически мне кажеться страхи эти не обоснованы, так как густонаселенный и преимущественно мусульманский Северный Кавказ это наверно одно из последних мест где мог бы разместиться Израиль 2.0 на постсоветском пространстве тем более в сравнении с северо-западным причерноморьем.

Актуальное 500 летней выдержки.

«Вступайте в бой с полной решимостью умереть, и вы останетесь живы; Пожелайте выжить в битве, и вы обязательно встретите смерть.»

«Мир достигается рисом и солью, а не катанами и стрелами.»

Уэсуги Кенсин (1530 — 1578) - легендарный дайме, владыка провинции Этиго и один из наиболее могущественных полководцев Японии периода Сэнгоку («Эпоха воюющих провинций»).

В продолжение темы легендарного японского даймё Уэсуги Кенсина - урок этики войны и обращения с врагами. Можно сравнить с шизофренически жестокой резней мирных жителей в Газе обезумевшими от страха смерти модерновыми плебеями.

«Став князем Этиго, Кенсин вступил в ставшие легендарными столкновения с князем горной провинции Кай (ныне префектура Яманаси) - Такэдой Сингэном. Они сражались при Каванакадзиме пять раз: в 1553, 1555, 1557, 1561 годах и, наконец, в 1564 году. Именно во время четвертой битвы при Каванакадзиме два генерала встретились лицом к лицу. Кенсин был верхом на коне и атаковал главный лагерь Такэда и застал его врасплох. Все, чем Сингэну пришлось защищаться в этом сражении, — это тэссен (военный веер). Тем не менее, сражение формально закончилось победой Сингэна хотя обе армии потеряли большую часть своих солдат.

Несмотря на то, что князья были соперниками, они очень уважали друг друга. Кенсин даже помог Сингэну, когда кланы Имагава и Ходзё бойкотировали торговлю солью с не имеющей выхода к морю провинцией Кай, находясь с ними в состоянии войны. Кенсин посчитал это низостью и прислал соль и другие припасы из своих запасов Сингену, заявив, что «войны следует вести копьями и мечами, а не рисом и солью». Говорят, что, когда Такэда Сингэн умирал в замке Нода, он сказал своему сыну Кацуёри, что единственным даймё, которому можно было доверять в Японии, был Уэсуги Кенсин. Такэда Сингэн скончался в 1573 году.

В конце концов все его соседи узнали о смерти Сингена. Ходзё Удзимаса поспешил с гонцом сообщить Кенсину новости. Кенсин как раз обедал. Он отложил палочки для еды и посетовал: «Я потерял своего хорошего соперника. Такого героя у нас больше не будет!» Долгое время после этого он плакал о нем втайне.»

Раздражение которое вызывает у части глобальных элит Нетаньяху вызвано не собственно жертвами его террора среди палестинцев, а тем что он своими действиями активно стучит и бьет по кастрюле, где по плану должна медленно вариться лягушка исламского мира, побуждая ее выпрыгнуть на волю. Они понимают, что падение установленных ими «вишистских» режимов на ближнем востоке и Израиля создаст огромную дыру в глобальном модерново-девиативном пространстве, которую навряд ли можно будет чем то заткнуть. Все это может стать началом процесса сворачивания современной глобальной системы до «лучших» времен.

Лучшая реклама роялизма за последнее время. :)

Самое интересное, что это конструирование особенно в символическом поле никак не связанно с традиционными историческими символами тех или иных этногрупп или подгрупп, над которыми проводят националистический социальный инжиниринг. Причем в отношении Северного Кавказа использовалась и используется французская модель (а так же ее американский подвид), где мы видим, как в свое время тысячелетний Флер де лис (королевская геральдическая лилия) и религиозную Орифламму заменили на масонскую трехцветную тряпку, а символом страны стала полуголая девка Марианна и петух.
Но на Северном Кавказе вообще не стали заморачиваться, наклепали флаги с кругами, квадратиками, стрелами, звездами и пару рандомно выбранных животных в разном антураже. Такой типичный африканский вариант, хорошо хоть не куриную ножку на тарелке или хычин с пирогом изобразили.

Исторический материал, показывающий не только классовое единство, но кровное родство феодальной знати Кабарды и Балкарии как минимум с начала XVII века, а так же многослойность вассально-сеньоральных отношений в регионе.
Все это естественно не согласуется с современными выдуманными нарративами националистов про какой-то вечный этно конфликт и бредовыми в своем универсализме по времени и месту рассуждениями о том какого «народа» феодальный класс «выше или ниже».

«В Москве Сидор и Марк были еще раз допрашиваемы в Посольском Приказе. Они тут объявили: что страна, где они были с Каншов-Мурзой, принадлежит, сверх Илдарских Мурз, еще Болкарам, Абши-Тазрекову и Улли Мурзе, племянникам Князя Пшимаха по сестре, не подвластным Царю и не имеющим в городе Терек заложников, но подчинённым Черкесскому Алегук Мурзе Шеганукову, даннику Царя Московсакго, имевшему в Терском городе сына своего Темир Аксака в закладе, и так же двор свой для приезда…»

«Описание путешествия на Кавказ, предпринятого в 1628 году по приказанию царя Михаила Фёдоровича, для отыскивания серебрянной руды…»

Многие национальные историки ошибочно полагают, что основным ветком исламизации адыгов стала эпоха Кавказских войн. По их мнению, произошло это за счет установления духовных учреждений Российской администрацией в регионе. К примеру, в интервью порталу “Нарт Хэку” председатель координационного совета адыгских общественных организаций Аслан Бешто озвучил мысль, что в сопротивлении адыгов не было никакого религиозного контекста, а сама исламизация произошла благодаря учреждению в регионе муфтиятов. Возможно А. Бешто лишь последовал за уже оформленным националистическим нарративом о поздней исламизации адыгов и сделал собственное “логическое” заключение, однако на территории всего Северного Кавказа никаких муфтиятов не было вплоть до разрушения Российской империи, а на Южном Кавказе было создано “Закавказское мусульманское духовное правление” лишь в 1872 г., то бишь уже после окончания Кавказских войн.

Во всех российских правовых инстанциях на территории Северного Кавказа шариат рассматривался в качестве некоего чужеродного элемента. Именно этот дискурс о чуждости ислама и был перенят в дальнейшем местными националистами, которые изучали правовую историю региона по материалам царской администрации. В отечественной историографии традиционное право адыгов рассматривается в отрыве от исламского, несмотря на то, что такой правовой плюрализм не был свойственен сознанию представителей местных обществ в доколониальный период. Данную проблему можно связать с непониманием сущности шариатского судопроизводства и идеологической ангажированностью большинства работ, направленных на конструирование чисто этнонациональной идентичности без какой-либо привязки к религиозному фактору.

Частенько оспаривая позицию о том, что ислам на территории региона имел важнейшую и зачастую решающую роль, наши оппоненты приводят цитаты различных путешественников, фиксировавших исполнение языческих практик некоторыми адыгскими сообществами. Это никак не противоречит нашей позиции: пока одни общества оставались мушриками, другие принимали ислам и даже распространяли его. Отличие между ними в том, что именно мусульмане из числа адыгов были представителями аристократии и вершили реальную политику, которой почему-то умудряются кичиться исламофобные националисты / криптоязчники. Тугужуко Кызбеч, Исхак Абуков, храбрые представители рода Атажукиных, организовавших и шариатское движение, и первую хиджру кабардинцев на запад, неоднозначный Сефер-бей Зан, Хаджи Догомуко Керендуко Берзек и еще сотни имён и фамилий героев прошлого никогда не представляли национальных движений и никогда не проливали кровь за нацию. Вся их деятельность была абсолютно исламской, а их наследие по праву принадлежит всем мусульманам Уммы. Мы уже не говорим о более ранних сюжетах истории региона, когда некоторые князья принимали сторону мусульман, а не своих соплеменников-немусульман. Вообще, кабардинские князья были частью более широкой идентичности в рамках региона — сословной. Кабардинскому пщы по духу был ближе балкарский таубий, ногайский бий или кумыкский шамхал, нежели кабардинец крестьянин.
Аристократия Центрального Кавказа представляла классовое единство, которое воплощалось вне этнических категорий, так как все крупные владетели региона были друг другу кровными родственниками.
Абсолютно трезвый и исламский формат идентичности.

Таким образом, кто является полноправным наследником всех вышеперечисленных в своей риторике и образе жизни, думаю, не должно более вызывать вопросов. Навряд ли это тот, кто сегодня руководствуется национальными категориями и, даже будучи мусульманином, готов как-либо оправдывать и поддерживать немусульманский (по сути даже антимусульманский) дискурс нации и национализма.

Как это знакомо… На Северном Кавказе (в центре) было две волны, когда представители неблагородных семей мимикрировали под знать или пытались аферистическим образом приклеить себя к ней. Это период после отмены крепостного права, когда бывшие рабы, не имевшие до этого фамилий, брали себе фамилии своих хозяевов и после краха СССР, когда вдруг плебейские семьи начинали находить у себя благородных вымышленных предков которые могли их связать с реальными аристократами. Вспоминаю историю, как одни такие фантазеры не постеснялись заявиться с претензиями на родство к настоящим дворянам, рассказывая историю про потерянную ветвь фамилии. Но к их разочарованию им доступно объяснили, что родственников никто не терял и находить новых не намерены. Тем не менее, это не останавливает особо желающих облагородится, целыми семьями меняют фамилии с надеждой, что со временем все забудется, и они смогут «влиться в коллектив».


«Узурпация титулов стала довольно распространенным явлением во Франции уже в XVIII веке. Даже простолюдины ставили на свои гербы короны графов и маркизов. Во многих случаях узурпацию вежливо терпели и в течение нескольких поколений признавали в юридических документах или даже в суде, хотя такое признание никогда не было эквивалентно формальному предоставлению титула. Такие титулы известны как «титулы учтивости» (titres de courtoisie). В XIX и XX веках такая узурпация стала обычным явлением, и многие безымянные семьи сегодня называют себя графами и маркизами…»

«Частица» (слово «де» между именем и фамилией) часто считается признаком благородства.

На самом деле во Франции около 10 000 имен, которые выглядят благородно (например, с частицей «де»), гораздо больше, чем действительно благородных. И наоборот, есть дворянские семьи без частицы в имени: большое количество наполеоновских дворян имеют титулованные имена, не имеющие элемента «де»; однако есть и семьи дворян Старого режима, которые не удосужились добавить к своему имени частицу «де».

Сменить имя во Франции можно, хотя это трудный и дорогостоящий процесс. Некоторые семьи изменили свои имена и придали им дворянский вид. Также возможно повторное использование вымершего имени (relever un nom): нужно убедиться, что никто уже не имеет права носить это имя, и получить постановление Государственного совета. Именно такой процедуре следовал некий г-н Жискар, который по закону изменил свое имя на Жискар д'Эстен (семья д'Эстен вымерла после казни адмирала д'Эстена в 1794 году). Такая процедура, очевидно, никого не делает благородным. Его внук, президент Французской Республики (1974-81), высмеивал себя, прося место адмирала в Ордене Цинцинната (он был принят на почетной основе).»